Интервью с первым заместителем председателя Духовного управления мусульман Российской Федерации, ректором Московского исламского института, директором Центра исламских исследований СПбГУ доктором теологии Дамиром Мухетдиновым:

 -  Уважаемый Дамир хазрат, глава ДУМ РФ шейх Равиль Гайнутдин, открывая юбилейные торжества, посвященные  празднованию 1100-летия официального принятия Ислама народами Волжской Булгарии, в своем выступлении в Московской Соборной мечети сказал: российской умме,  «несмотря на отдельные трудности,  есть чем гордиться и есть что предъявить всему миру в качестве наших достижений». Этими словами глава российских мусульман дал всем понять, что юбилейная дата – это не только возможность показать успехи нашей уммы, это хороший повод для осмысления возникающих проблем, и это взгляд в будущее. Вы согласны с этим?

- Я рад приветствовать всех читателей. На мой взгляд, основную концепцию юбилейных торжеств Равиль хазрат Гайнутдин осветил на научно-образовательной конференции «История ислама в России: осмысление со взглядом в будущее». Она прошла в Государственной Думе в марте 2019 года. Это была первая на моей памяти встреча мусульманского сообщества -духовенства, мусульманской интеллигенцией, студентов исламских и светских вузов и представителей высшего законодательного органа власти. Тема той конференции созвучна с названием только что прошедших VII  «Чтений имени Шигабутдина Марджани» конференции, на которой и прозвучали приведенные Вами слова Равиля хазрата. Говоря о прошлом, возводя историю ислама на территории нашего государства к Дербенту и Ибн Фандлану, он основное внимание уделил текущему положению дел в исламской умме и на ее будущем. Его мысль заключалась в том, что, хотим мы того или нет, но в силу миграционных процессов, изменений в целом мировой конъюнктуры послевоенного периода, распада СССР, ислам стал не просто исторически автохтонной частью нашей российской культуры и русской цивилизации. Ислам – это очень быстро растущее будущее. Выступая в Государственной Думе, Равиль хазрат  высказал предположение, ссылаясь на прогнозы специалистов,  что «через полтора десятка лет до 30% населения России будут составлять мусульмане». Эти цифры потом оспаривались и высмеивались рядом журналистов и социологов. Однако глава ДУМ РФ привел их, видя те процессы, которые происходят сегодня, когда на наших глазах меняется облик традиционного русского города. Мы, татары, первыми на себе испытали эти изменения. Что такое советские города 90-х годов прошлого века? Это две основные титульные нации – русские и татары. Они были широко представлены в Москве, Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге, Перми, Саратове и др. Узбеков, азербайджанцев, таджиков, киргизов в этих городах было немного, в основном отдельные представители этих народов еще в советское время осели в крупных российских городах. Это были считанные единицы. Поэтому все наши храмы, образовательные учреждения были представлены одной монолитной нацией – татарами. Однако за 30 лет татарское большинство превратилось в наших мечетях в меньшинство. Нас, татар, потеснили сограждане бывшего Советского Союза, ныне представители стран СНГ, а также мусульмане из республик Северного Кавказа. В СССР не было такой значительной внутренней миграции: никогда аварцы из Махачкалы или лезгины из Дербента не проживали так массово в городах Центрально-Европейской части России. Эти изменения в национальном составе уммы мы ощутили.  Сегодня мигранты из Средней Азии и Закавказья – и дворники, и  водители такси, и те, кто занят мелкой розничной торговлей, есть среди них уже и те, кто имеют элитную профессию , врача, например. То есть за 30 лет произошло вытеснение татар – крупнейшего мусульманского этноса - из экономической, политической и общественной составляющей. В нынешнем 2022 году исполняется 35 лет, как Равиль хазрат является имамом- хатыбом главной мечети нашей страны. На его глазах выросло два поколения прихожан. Он прекрасно видит, как меняется национальный состав прихожан мечети. Его концепция, концепция человека, обладающего огромным политическим и административным опытом, заключается в следующем: Россия переформатируется, она меняет своей внутренний и внешний облик.  Мы вынуждены признать этот факт и с ним смириться. Экономическая составляющая нас убеждает, что нужны рабочие руки. И это не прихоть РФ. Так живет современный мир. Так живут ОАЭ, Саудовская Аравия. Страны с населением в миллион человек, как Катар и Бахрейн, имеют 5-6 миллионов мигрантов. То же самое в США: страна построена мигрантами. Но встает вопрос: как нам относиться к тем изменениям, которые происходят в национальной и религиозной сфере? Готовы ли мы воспринимать Россию как часть исламского мира, о чем сказал Президент нашей страны в Куала-Лумпуре в 2005 году? Кстати, шейх Равиль хазрат на приеме по случаю начала юбилейного года упомянул именно эту деталь в 20-летнем руководстве страной В.В. Путина, напомнив, что того памятного заявления в Малайзии РФ стала наблюдателем в ОИС. С другой стороны, как внутри страны в новых условиях выстраивать политику? Муфтий Гайнутдин говорит: первое и самое важное – это равенство всех перед законом. Есть Конституция, сосгласно которой все традиционные религии равны перед законом. Если мы признаем, что есть понятие традиционных религий, то все права и обязанности должны в равной степени распределяться и соблюдаться ее гражданами. Никто не говорит, что в Москве, Санкт-Петербурге или Нижнем Новгороде должно быть столько же мечетей, сколько и православных храмов. Но когда мусульмане не могут получить небольшой участок земли под кладбище (для этого нужно пройти огромную череду согласований, унижений), то это неправильно. Или другой пример: в Москве школы, дороги, поликлиники, предприятия общепита строятся без учета религиозного национального фактора, комфортную жизнь стараются обеспечить всем – москвичам, приезжим, гостям. Однако когда речь заходит о строительстве мечетей, то вопрос ставится иначе: для мусульман - коренных москвичей достаточно четырех мечетей. Такой подход - неправильный. Мы прекрасно понимаем, чтобы построить храм в Москве требуется минимум 5 лет. Если кто-то заявляет, что одновременно построит 2-3 храма, тот просто популист. Шейх Равиль хазрат, будучи очень авторитетным и влиятельным религиозным деятелем, строил Московскую Соборную мечеть в течение 10 лет! Мы понимаем: умма возрастает, с ней надо работать. Мы должны ее вписать в общероссийский национальный контекст со знанием традиций, культуры, языка. Раз вы получили паспорт гражданина РФ, вы обязаны знать все, вы обязаны защищать эту страну и соблюдать законы (светские) этой страны – при женитьбе, разводе, разделе имущества и т.д. Но, с другой стороны, Конституция РФ дает и права, охраняет религиозные чаяния граждан. Если вспомнить историю, то все потрясения рядовых мусульман с властью касались именно одного и того же вопроса права совершать молитву, права строить мечети. Восстание Батырши 1755 года, массовая поддержка мусульманами Поволжья Степана Разина, и Емельяна Пугачева – во всех случаях один и тот же контекст: молиться негде или не разрешается вовсе! В советский период продолжалось то же самое. Достаточно вспомнить письма Ризы Фахретдина (1859 -1936) 1936 года, когда он писал партийным деятелям: мы ничего не просим, дайте спокойно умереть в своей вере! Если же мусульмане и обращались с просьбой к властям,  то это были просьбы  открыть хотя бы несколько мечетей или иметь в РСФСР хотя бы одно медресе . В результате образовавшегося в советский период духовного вакуума в 90-е годы к нам пришли иностранные братья, о чем много говорилось в свое время. Сегодня Президент страны поставил перед нами, перед российским мусульманским духовенством задачу – воссоздать отечественную богословскую школу. Ведь российская богословская мысль была столь богатой и полноценной, что наши мусульмане открывали мечети в Токио, Харбине, в Финляндии - в Хельсинки и Турку, в прибалтийских республиках, на Украине. Наши мыслители трудились в Саудовской Аравии, Турции, Египте: книгу Таха Хусейна, основоположника египетской литературы, редактировал наш Муса Бигиев. А Марджани?! Сейчас эта великая богословская школа возрождается, и наше издательство «Медина» имеет к этому самое непосредственное отношение. Государством разработана и реализуется Программа подготовки специалистов с углубленным знанием истории и культуры Ислама. Никогда ранее государство не выделяло столько средств на мусульманское образование: молодые люди из татарских деревень учатся бесплатно в лучших университетах РФ – в МГУ и СПбГУ.  Государство выделяет средства на массовые тиражи книг, мы возрождаем духовное наследие, создаем академии, первые лица государства возглавляют попечительские советы, чтобы своим именем и авторитетом привлечь спонсорскую финансовую поддержку. Но проблем остается много. Мусульманская община, помимо того, что она быстро растущая количественно, - самая молодая, а молодость априори включает в себя максимализм со всеми его положительными и отрицательными моментами, Осложняет положение и отсутствие понятия концепта единой российской нации. Вспомним работу Исмаила Гаспринского «Русское мусульманство». Он писал о русском мусульманине, связь которого с Россией «неустанно укреплялась и оживлялась сознанием не только ее политической необходимости, но и сознанием ее внутреннего исторического значения и полезности». Поэтому до тех пор, пока мы друг друга не будем воспринимать как одно единое целое, до тех пор, пока проблемы и беды русского человека, православного человека будут безразличны нам, а русским безразличны мы, мусульмане, проблемы будут возникать. Так что торжества по случаю 1100-летия принятия ислама народами Волжской Булгарии – как лакмусовая бумажка: они демонстрируют состояние уммы на сегодняшний момент, ее политическое взросление, с одной стороны, и ее возможности. Муфтий в своем выступлении четко обрисовал современный контекст. Но мы должны смотреть на одно-два десятилетия вперед. За этот период произойдет взросление уммы, она изменится качественно: дети тех, кто сегодня машет лопатами, вольются в российскую интеллигенцию. И мы должны работать, учитывая грядущие перемены.

- Дамир хазрат, изменения национального состава российской уммы ставит перед российским духовенством дополнительные и очень важные задачи. Оно должно работать с людьми, которые приехали из очень разных в экономическом отношении регионов бывшего СССР. У них разный уровень образования, в том числе и исламского, но они должны вписаться в российскую умму, чтобы стать ее полноценной частью. Как это сделать и что уже делается?

- Очень глубокий вопрос. Если на него честно отвечать, то российское мусульманское духовенство не готово к этой работе. Да, она ведется и носит не совсем декларативный характер, но она ограничивается в большей степени только проповедями в мечетях. Духовенство не разбирается в тонкостях и особенностях менталитета тех мусульман, которые приехали массово в российские города, в отличие от Бигиева, Фахретдина, Фаизханова и других ученых, которые не только учились в Бухаре или за рубежом, но в совершенстве владели многими языками, знали общекультурную базу – эпосы, литературу, этнографические и национальные особенности этих народов. Например, Фаизханов мог себе позволить править работы Н.И. Ильминского, члена-корреспондента Императорской Академии наук, одного из лучших знатоков казахского наречия. Фаизханов мог сказать ему, что вы не разбираетесь в наречиях младшего и среднего джуза. Почему? Фаизханов дружил с Чоканом Валихановым, собирал сказки казахского народа, был составителем казахско-русского словаря. У того поколения мусульманских ученых, к которому принадлежал Фаизханов, несмотря на то,  что они жили в Российской империи, связь с мусульманским Востоком носила не декларативный характер. Мы, современное мусульманское духовенство, - продукт советской эпохи. Нам уже трудно перестроить сознание. Поэтому один из путей для решения той проблемы, которую вы обозначили, может быть таким: представители национальных миграционных общин создают свои духовные центры и происходит этнизация мусульманских храмов. Мы предпринимали попытки готовить в российских исламских учебных заведениях интегрированных представителей этих народов. Примерно то же самое делала Россия в царский период в отношении мусульманских элит народов Средней Азии. Например, тот же Чокан Валиханов: он не рядовой мусульманин, он чингизид, представитель элиты. Поэтому, когда такие люди шли в свой народ, к ним априори относились с уважением, потому что они - представители белой знати. Если же мы готовим имамов для работы с приехавшими в Россию киргизами, узбеками, то эти имамы должны быть очень хорошо профессионально подготовлены, прежде всего, в исламских науках. Ведь очень многие мигранты зачастую бывают Коран-хафизами. Их очень много на стройках Москвы. Поэтому к огда к ним идет молодой имам, говорящий на киргизском или узбекском языке, но не разбирающийся глубоко в исламском праве, в акыде и т.д., никакого авторитета он иметь не будет. Другой путь предпринимают наши коллеги из Средней Азии: в последние годы они активизировали приезд в Россию официальных делегаций для точечной работы совместно с нами с их общинами. Поэтому в мечетях Москвы можно увидеть часто муфтиев и богословов Кыргызстана, Узбекистана, Таджикистана. Трудность работы с мусульманами из стран СНГ заключается еще и в том, что внутри самих этих народов есть огромные проблемы, есть исторические, территориальные претензии. Поэтому не столько мы не готовы со всеми работать, как они между собой стремятся к обособлению. Более того, это обособление происходит не только в рамках одной нации, но и в рамках этнотерриториальных границ: представители Ферганы отдельно, Ташкента – отдельно, южный Казахстан – отдельно.  Мы сегодня (я уже неоднократно писал об этом в журнале «Минарет ислама») идем по пути мечетей Франции, Германии, Великобритании. В Париже есть мечети, куда ходят только алжирцы. Это уже этническая мечеть, где на арабском с элементами алжирского диалекта читается проповедь в джума, совершаются обряды бракосочетания, здесь оказывается землякам помощь в трудоустройстве и т.д. Другая мечеть – магрибинская. В Берлине много мечетей турецких, но они все делятся по принадлежности к шейхам. Есть мечети Фетхуллаха Гюлена, есть мечети, подчиняющиеся Управлению по делам религии Турецкой Республики. Прихожане это четко знают, и никогда не пойдут в «чужую» мечеть. Там для них – «неправильные мусульмане». Та же ситуация и в Англии. Этнизация мечетей – это уже данность. Посмотрите внутрироссийский контекст. Чеченцы и ингуши, по сути, один народ, но конфликт между ними то вспыхнет, то затухает. Или татары. Вроде бы однородная нация. Но это не так: есть мишяри, ногайцы, есть крымские татары, которые себя не причисляют к общетатарской нации. В этих этнических вопросах очень много тонких моментов и подводных камней, которые как-то преодолеть самим очень сложно. Должен быть, помимо управленческого гения, колоссальный ресурс – административно-финансовый, или должна быть какая-то внешняя сила, которая нивелировала бы эти различия. Вспомним историю: императрица Екатерина создала ОМДС, но тогда, в 18 веке, не существовало понятия «нация». Мусульманские приходы были и в Казахстане, и во Владикавказе, и в Поволжье, но все они находились под юрисдикцией ОМДС в Уфе, один муфтий для всех. В наше время муфтий Равиль Гайнутдин, как представитель московской интеллигенции, человек, глубоко связанный с русской культурой, русскими политическим истеблишментом, говорит о том, что у нас есть общее пространство – Российская Федерация. В ней проживает много народов, но центр один – Москва. Мы должны ориентироваться на центр. Понятно, что у Казани всегда было и есть желание быть центром российского ислама. Но это влечет за собой конфронтацию с Уфой, которая будет педалировать к истории, и с Махачкалой, ведь на территорию Дагестана ислам пришел раньше, чем в Поволжье. Поэтому, когда мы начинаем муссировать национальный вопрос и выяснять, кто самый главный мусульманин, - это путь в никуда. Москва как столица российского государства дает возможность стать НАД этой схваткой - межэтнической, межрелигиозной, межмазхабно-конфессональнной. Поэтому Равиль хазрат в качестве концепта всегда выдвигает идею универсальных ценностей. Должен быть широкий плюрализм мнений, принятие разных взглядов. Должно быть место и суфиям, и ханафитам, и шафиитам, и тем, кто не причисляет себя ни к какой школе калама, как ахлю-ль-хадис, например. Поэтому задача Равиля хазрата как человека с огромным 35-летим багажом духовного служения - вести максимально ровную и приемлемую для всех линию.

- Раз Вы упомянули об универсальных ценностях, у меня к Вам вопрос как к главному редактору издательства «Медина». На мой взгляд, на протяжении 15-ти лет своего существования издательство эти ценности и старалось донести до мусульман. Миссия тяжелая, ответственная, но насколько она успешна и результативна?

- Плюрализм мнений и возможность услышать другую сторону - это было заложено изначально в работе издательства. Если мы хотим создать качественный продукт, который нас будет объединять, а не разделять, нужно максимально придерживаться общей широкой палитры. Поэтому мы постарались дать место абсолютно разным взглядам, порой даже тем, которые не приемлю я лично. Но как редактор и автор статей, я говорю: коллеги, если мы начнем из вкусовых или каких-то других ограничений говорить, какая книга имеет право на существование, а какая нет, то, не имея в руках инструмента для измерения критериев правоверия, можно испортить все. Никто не должен ограничивать оппонента ответить на его работу. Есть те, которым никогда не нравился Тауфик Ибрагим, кто не приемлет его теории коранического гуманизма, его взгляды в отношении хадисов. Возможно, мне тоже что-то не нравится. Но мне хотелось бы, чтобы нашелся мусульманский теолог, который бы по достоинству ответил д-ру Тауфику. Я с удовольствием бы издал его книги. Пишите! Коран учит нас: если вы в состоянии привести хотя бы одну суру, подобную нашим, приведите! Я занимаюсь научными исследованиями, и я не знаю ни одного автора, чьи идеи можно было бы полностью взять на вооружение или за какие-то идеи не вывести из лона ислама. Тот же Абу Ханифа – почитайте его биографию! Его при жизни называли кафиром все, кому не лень! Его последователи оправдывались за те или иные высказывания Абу Ханифы, но при всем при этом Абу Ханифа – это глыба ислама! Почитайте аль-Газали, Ибн Таймийю, и в каждой эпохе есть такие мыслители, которых можно обвинить в неверии. Тому же Мусе Бигиеве за его концепцию конечности ада устами Мустафы Сабри, последнего шейх-уль-ислама Стамбула, был вынесен при жизни такфир с запретом продажи его книг в Османской империи. Марджани за его признание извечности мира вполне можно вынести такфир. Ризу Фахретдина не раз называли продажным шпионом, обвиняли в том, что он продался ваххабитам. Я это слышал из уст очень известных российских деятелей. Кафиром при жизни назвали и Фаизханова, причем только за то, что он призывал обучать татарских детей русскому языку. Он говорил, раз вы живете в российском государстве, как можно не знать русского языка?! Ему запретили последние дни жизни жить в родном селе, запретили похоронить его на родном кладбище: он жил в нескольких километрах от родного села в доме русского помещика. Его надгробие через несколько дней после кончины ортодоксальные муллы сломали. Приведите мне пример безупречного мусульманского богослова, которому нельзя было бы за что-то предъявить обвинения в такфире!  Поэтому мы издаем всех - и модернистов, и неомодернистов, традиционалистов, суфиев и т.д. Я призываю их читать, взять от них пользу, согласно изречению Пророка: Бери мудрость даже у заблудшего! Вот наше кредо. Если вы в состоянии их опровергнуть – опровергните! Безупречных произведений, которые бы устраивали всех, никогда не будет, потому что ислам не знает института церкви. Даже если вы будете говорить о самых общеизвестных вещах, будут оппоненты. Например, слово Аллах («Бог»). Можно ли  переводить его на русский язык? Или атрибуты Бога? Мы в этих фундаментальнейших вопросах не можем договориться внутри самой мусульманской уммы.  Отсюда идут произвольные переводы Коранов. Казанские коллеги так считают, что нельзя переводить атрибуты соответствующими словами в русском языке – глаз или рука, меняют их на аллегорическое прочтение Корана. Найдутся люди, которые со ссылками на великих муджтахидов уммы  будут говорить, что мы должны описывать Бога так, как Он сам себя описал в Благородном Коране. Это извечный спор! Он длится 1400 лет, сколько существует ислам. В фикхе, продукты питания, например: в одном мазхабе они запрещены, в другом  - те же продукты дозволены. Я часто привожу такой пример: я учился в Саудовской Аравии, я помню шейхов, которые нам говорили: фотосъемка это харам, отбирали фотоаппараты. Заметят – отчисление. Сейчас, спустя 20 лет, все эти шейхи имеют свои страницы в социальных сетях, выкладывают видео. Что изменилось? Бог эволюционировал? Или ваши взгляды о Боге изменились? Это очень тонкие вопросы. Неомодернисты как раз и пытаются эти неприятные, некомфортные вопросы поставить, чтобы мы над ними задумались. Тот же Муса Бигиев – для него не существовало никаких авторитетов. Он громит всех и вся. Для него не существует никого, кроме Аллаха и Мухаммада, все остальное подвергается сомнению и критике. Увидев тафсир к аяту Всевышнего или хадису Пророка того или иного автора или переводчика, Бигиев говорит: твое знание арабского языка скудно, ты не понял того, что Всевышний или его Пророк хотел сказать. Проблема не во Всевышнем, а в твоем скудном разуме. Интереснейший автор, Бигиев! Дерзкий!

- Дамир хазрат, а как в умме на протяжении  минувших 15-ти лет воспринимали изданные «Мединой» труды? Были ли все-таки попытки возразить тому или иному автору?

- Есть ряд пособий, книг, учебников, которые мы адресуем широким массам. Они издаются соответствующими тиражами – 5-10 тысяч экземпляров. Их читают рядовые верующие. Я слышу огромное количество благодарностей за издание этой литературы. Книга, которая буквально взорвала мусульманскую аудиторию, - «Ислам» муфтия Равиля Гайнутдина. В ее 4-х разделах все четко изложено – «Вероучение», «Поклонение», «Нравственность» и «Закон».   Многие преподаватели наших исламских учебных заведений рекомендуют или вводят эту книгу в качестве основного учебного пособия по основам ислама. Есть нашумевшая (в хорошем смысле) книга «Ханафитский фикх», которая в течение последних 20 лет закрыла основной зияющий пробел в вопросах мусульманского права, ибадата. Она переведена с арабского языка. Есть книги по узким специфическим вопросам, они выходят в серии «Ислах ва тадждид». В ней публикуются работы, которые могут восприниматься и массовым читателем, как, например, работа «Ислам» Махмуда Шальтута, шейха аль-Азхара. Есть и работы современных мыслителей, которые пишут на стыке богословия и философии. Это Мухаммад Аркун, мыслитель с очень оригинальными концепциями, на него огромное влияние оказала французская философская школа. Это Мухаммад Икбал. Да, не все их идеи сразу воспримет человеческий разум. Многие имамы, которые дерзновенно поднимают на это руку, желая осилить эти работы, приходят и говорят: пришлось трижды перечитать, чтобы хоть что-то понять. Я понимаю, что подобного рода издания - для особой прослойки людей, для тех, кого облагодетельствовал Всевышний: для кого Господь желает блага, тому он дает глубокое понимание веры. Таких людей немного, но мы должны  формировать мусульманскую интеллигенцию. Из этих людей выйдет новый Бигиев, новый Фахретдин, новый Марджани. Таких людей не может быть много, России повезло: в 19-ом веке у нас появилась целая плеяда мусульманских мыслителей. Но это результат работы ОМДС, нескольких поколений мусульман, которые смогли создать условия, поднять качество образования, чтобы такие мыслители в российской умме появились. Риза Фахретдин в свое время очень четко объяснил, почему на современном этапе нет таких мыслителей, как аль-Газали, Ибн Сина или Аль-Фараби. Он говорит: потому что мы лишили наших женщин образования, лишили их возможности слушать пятничную проповедь, закрыли перед ними двери мечетей. Ведь кто с детьми проводит основное время? Кто детям сказки читает? От кого они узнают об основных человеческих ценностях? От матерей. Если мы хотим, что бы в новом поколении был всплеск людей ученых, людей мыслящих,  нужно очень серьезно готовить для этого почву. Я убежден: главное – не просто построить мечеть или медресе. Главное порождать смыслы. Смыслы могут пережить любое здание, любую постройку.  Остаются в веках идеи!  Может не остаться могилы, но идеи будут жить. Чтобы порождать идеи, должны быть великие мудрецы, великие философы, великие теологи.

- Издание любого научного труда – это огромный труд. Ведь это не только основной текст автора. Это предисловие, ссылки, сноски, указатели.  Вам удается держать планку серьезного научного издательства?

- Мы поставили перед собой очень амбициозную задачу. Объясню на примерах. Я боюсь, что не успею издать 50 основных работ Бигиева, которые на сегодня нам известны. Как я говорил уже, «Муса Бигиев меня похоронит». Казалось бы, небольшая брошюра объемом 20-30 страниц. Чего проще - сделать перевод и издать. Но на подготовку и издание первых 10 книг Бигиева мы затратили 2 года. Порой, чтобы подготовить сноску, требуется неделя, а то и больше времени. У Риза Фахретдина - прекрасная книга «Коран и книгоиздание». Муфтий, теолог, не академический ученый, но которому не чужд академизм, он взялся за такую тему, как печатание книги как таковой и Корана в частности. Он рассуждает: если бы в наше время были собраны полные каталоги арабской, персидской и турецкой литературы, то нам было бы легче извлечь из наших сокровищниц и библиотек ту или иную работу.

Никто из редакторов не обратил внимание на это рассуждение, и мне пришлось обратиться к ведущему специалисту в этой области, заместителю директора Государственного музея народов Востока И.В. Зайцеву. От него мы получили данные о том, какие сборники-каталоги на момент написания книги Ризой Фахретдином уже были известны в Российской империи. Да, они оказались недоступны ученому, но это не дает ему права говорить, что этих каталогов не существовало. И так любое утверждение любого автора - оно должно проверяться. Часто неверными оказываются даты. В результате книгу Фахретдина мы готовили два года. Огромной редакторской работы требует Бигиев: он цитирует по памяти средневекового поэта аль-Маарри, персидских и арабских поэтов, причем не только известных, также Ибн Араби. Каждую строку надо проверить – на фарси, на арабском, на османском, и получается, что небольшая по объему работа требует колоссальных усилий переводчиков, редакторов, корректоров! А это только Бигиев и Фахретдин. К Марджани мы еще не подступали.

- В год больших юбилейных торжеств чем отметит свой 15-летний юбилей издательство «Медина»?

- Главная наша надежда этого года - окончательное издание энциклопедического словаря «Ислам в Российской Федерации». Этот проект длится как раз 15 лет. Первый его том вышел в Нижнем Новгороде в 2007-м году ко Дню народного единства. С того момента мы объединили в этом проекте порядка 500 ученых нашей страны и зарубежья - археологов, политологов, историков, этнологов, краеведов, социологов. Это очень важно. Сейчас мы работаем над сводными томами. Помимо сводных томов будет один том «Мухтасар», который станет основой для перевода на английский, арабский, фарси, турецкий языки.  Я считаю, это главное достижение уммы, потому что оно вобрало в себя все наследие наших великих предшественников - Марджани и Фахретдина. Словарь – уникальный проект и результат огромного труда нашей всей академической науки. Если мы издадим к началу ноября, когда ожидается проведение конгресса всех, причастных к этому проекту, – то это будет наш огромный вклад в общероссийскую русскоязычную науку.  Мы дали старт изданию работ Бигиева (12 книг) и Фахреддина (5 книг). Хороший импульс, который позволит через несколько  лет иметь полное собрание сочинений наших теологов-модернистов.

- Благодарю Вас. Успехов. И ждем новых книг издательства «Медина»!            

Беседовала Ольга Семина