– Ассаляму алейкум, Дамир хазрат. Расскажите пожалуйста об истоках Издательского дома «Медина»?

– Ва алейкум ас-салям. Ниспослание нашей религии началось со слова «читай». Это первое, что нужно иметь в виду, рассуждая об истоках любого издательского дела. Первое осознание его важности пришло в далеком 1991 году. На тот момент мусульманская литература практически отсутствовала. Я пришел на открытие Нижегородской Соборной мечети (после ее возвращения верующим в 1988 году – прим. ред.), где всем бесплатно раздавали листки с транскрипцией на кириллице суры Фатиха и мусульманскими памятными датами на предстоящий год. Я вернулся домой и выучил эту суру. Так состоялось мое первое знакомство с миром ислама. С 1993 года, начав регулярно ходить в Соборную мечеть, я стал свидетелем, как нижегородская семья Хусаиновых в домашних условиях создала подпольное издательское дело. Необходимый минимум текстов Корана для совершения пятикратного намаза Наима абыстай, дочь репрессированного имама из Урги, начитывала своей дочери Наиле абыстай. Та набирала их на старой советской машинке через копирку. Именно по этим книжкам обучались первые нижегородские мусульмане.

Следующая важная книга, оказавшаяся в моих руках, – Коран на арабском языке. Завхоз мечети продал мне Коран за 25 рублей из-под полы, сказал никому не говорить. Тогда книги в страну начали завозить разные международные организации.

Будучи юношей 16 лет, в сентябре 1993 года я стал преподавать в мектебе при Нижегородской Соборной мечети. Сразу возник вопрос: а по каким учебным пособиям преподавать? Тут пригодился опыт семьи Хусаиновых: попросил маму купить печатную машинку и начал набирать тексты: суры Корана, жизнеописание пророков от Адама до Мухаммада, мусульманское право, и составлял учащимся задания с контрольными вопросами. С редчайших книг перепечатывал догматику ислама. Например, у меня оказалась книга известного французского исламоведа Анри Массэ «Ислам».

В 1994-1999 годах во время учебы в медресе в Октябрьском и Институте арабского языка университета Умм аль-Кура я начал разрабатывать учебные пособия, пошла переводческая деятельность. Вместе с Дамиром Зинюровичем Хайретдиновым мы в тот период подготовили «Историю исламской цивилизации».

Библиотека медресе «Махинур» при Нижегородской Соборной мечети пополнялась и благодаря фондам нижегородских библиотек: оттуда у нас появились ксерокопии книги Кантемира «Книга Систима» и перевода Корана 1716 года. Вместе с тем приходило осознание, что необходимо типографское дело на более серьезном уровне: ксероксы, которые мы использовали просто не выдерживали.

Наш московский благотворитель нижегородского происхождения Фаиз Гильманов, в то время активно занимавшийся возрождением своего родного села Медяна, к 1994 году достроил в селе красивейшую мечеть «Рашида» и открыл при ней мектебе. Я обратил его внимание на необходимость расширить издание книг и купить типографский станок. Он выделил 210 тысяч рублей. Этот станок стал прообразом более масштабного издательского дела, появились первые сотрудники, которые набирали и верстали тексты. Отсюда название нашего Издательского дома – «Медина», т.к. наши истоки восходят к селу Медяна Краснооктябрьского района Нижегородской области. Само слово «медина», означающее «город», восходит к арабскому корню в значении «маданийя» – «цивилизация», поэтому название мы сочли более чем подходящим нашему издательскому дому.

– В тот период кто был профессиональным рецензентом?

– Многие тексты я редактировал, опираясь на багаж знаний, полученных в медресе в Башкирии и университете в Мекке. Классических востоковедов, исламоведов, арабистов в Нижнем Новгороде в 1999 году не было. С последним поколением этих ученых мне удалось познакомиться уже после переезда в Москву: Михаилом Серафимовичем Мейером, Робертом Григорьевичем Ландой, Олегом Георгиевичем Большаковым, Виталием Вячеславовичем Наумкиным, Михаилом Борисовичем Пиотровским, Тауфиком Ибрагимом. С ними удалось выстроить тесные отношения, привлечь к работе ИД «Медина».

– Проект, начавшийся с таких элементарных вещей, сегодня ставит амбициозную задачу стать современным аналогом «Бейт аль-хикма». Что стало отправной точкой для понимания нового уровня задач?

– Понимание издательского направления работы в образе «Бейт аль-хикма», т.е. целого института развития мысли, эволюционировало в течение трех десятилетий. Это крайне серьезный проект и заявка, к которой мы шли постепенно. Средневековый Бейт аль-хикма преобразовал весь исламский мир. Когда мы восторгаемся мусульманской мыслью, профессионал скажет, что несмотря на первичность Корана и Сунны, огромный ее пласт – это наследие греко-римской цивилизации, культуры Вавилона, Аккада, Ассирии, Александрии, доисламской арабской культуры, позже – индийской мысли. Такой симбиоз дал расцвет мусульманской арабской мысли при Аббасидском халифате в IX веке. Мусульмане смогли переосмыслить огромное наследие предшественников.

Бейт аль-хикма – попытка симбиоза, за которой стояли великие аббасидские халифы с огромными ресурсами. Привлекались учёные из школ, формировавшихся столетиями. Сегодня мы не в состоянии говорить о таком в масштабах страны, хотя активно пытаемся повернуться на мусульманский восток. Но нужно не просто декларировать поворот, а понимать, с чем поворачиваться. Для проекта Бейт аль-хикма требуется контур: что надо россиянам, какую литературу следовало бы перевести и осмыслить, чтобы хоть классика была подготовлена. Это, я считаю, долг предстоящих поколений.

– Кто-то скажет: у наших мусульман сегодня нет ни халифата, ни халифа, который бы патронировал столь сложные и всеобъемлющие проекты. Не лучше ли напечатать тиражом 10 миллионов и раздать «Ибадат исламия» (знаменитый школьный учебник по исламу и исламскому богослужению, составленный Ахмадом Хади Максуди – прим. ред.) чем оплачивать сложный труд специалистов, результаты которого поймут и оценят только такие же специалисты?

– Подобный соблазн имеет место быть, когда понимаешь, что создаешь штучный товар. Пример – ежегодный сборник «Исламская мысль: традиция и современность». Считанные специалисты в состоянии осмыслять эти тексты. Но без этого ежегодника российская умма не имела бы ни одного академического журнала, который транслирует классическую и современную исламскую мысль.

Другой пример. 25 миллионов мусульман в России готовы заступиться за Пророка Мухаммада (мир ему) и Сунну. А достоин Пророк (мир ему), чтобы в стране был ежегодный журнал, посвященный его жизни? Такой издается только в нашем Издательском доме – ежегодник «Мавлид ан-Набий».

Простая, выверенная литература, которая может повернуть сознание людей, тоже нужна. Одна из задач – сделать исламское достояние доступным. Мы продолжаем традицию выкладывать литературу в свободном доступе, чтобы любой желающий мог изучать ее. Например, труд муфтия шейха Равиля Гайнутдина «Ислам» – этой книги достаточно на всю жизнь любого рядового мусульманина. Особенно учитывая, что основная потребность у населения не философская и теологическая, а знание: как читать намаз, совершить омовение, провести имянаречение и другие обряды.

Но, вместе с тем, Издательский дом «Медина» специализируется на подготовке литературы и кадров, которые создают элиту профессиональных ученых и имамов. Книгопечатание – это один из краеугольных камней большого процесса воссоздания отечественной школы мусульманского богословия. Наше государство вкладывало значительные средства в подготовку специалистов с углубленным знанием истории и культуры ислама. Формируется целая научная среда: наши выпускники, работают имамами, переводчиками, редакторами, корректорами, преподают в исламских учебных заведениях, регулярно печатаются в научных журналах и для них наши научные издания являются источником умственной пищи.

–  Как в ИД «Медина» происходит отбор книг и тем для публикации, поиск источников?

В 90-х годах при возрождении ислама тема выбора пути была популярна. Мы для себя изначально выбрали продолжать традицию, заложенную Курсави, Марджани, Фаизхановым, Фахретдином, Бигиевым. Из этой традиции, известной нам как джадидизм, через СССР вышли все наши муфтии бухарского поколения.

В последние 150-200 лет российские мусульмане впервые в своей истории оказались впереди мировых исламских процессов. Они определяли не только как строить мечети и печатать книги. Российские мусульманские богословы спокойно выступали от Японии до Финляндии, западноевропейских государств, серьезно влияя на мировую умму. Сегодня мы ставим перед собой задачу: осмыслить значение и место в мусульманской традиции модернистских процессов, которые мы в России называем джадидизмом, а после них – неомодернистских.

Есть серии, которые мы разрабатываем в рамках формирования научной школы и концепции развития Духовного управления мусульман Российской Федерации как такового. Перед ответственными за каждую серию стоит простая задача – подарить читателю полное эпистолярное наследие наших интеллектуалов. Сначала перерабатываем книги, которые уже изданы. Далее выбираем по значимости. У Бигиева, например, «Китаб ас-Сунна». Потому что роль Сунны, хадисов активно обсуждалась в последние годы российскими мусульманами в связи с темой коранитов, отрицания Сунны. Нужно было понять, что об этом говорил один из столпов отечественного обновленчества XX века.

Или работы, связанные с юбилеями. В следующем году 200-летие Хусаина Фаизханова. В течение года сотрудники работали со всеми известными нам каталогами российских востоковедов, отработали 46 книг которые атрибутируются к Фаизханову. Я был с визитом в Институте восточных рукописей РАН в Санкт-Петербурге, они предоставили все рукописи. В течение дня прорабатывал их, отбирал что нужно издать, чтобы показать, что Хусаин Фаизханов не просто мулла, а выдающийся ученый-востоковед.

Люди, далекие от издательской деятельности, воспринимают книгу как продукт одного автора, недооценивая роль научного редактора и других профессионалов, готовящих материал к выходу в виде книги. Между тем, нередко редактор – ключевая фигура в книгоиздании, особенно если речь идет об издании авторов, которых уже нет в живых.

Редактор – это тот человек, который с должным уровнем трепета и полностью профессионально владея материалом отнесется к авторским текстам, а особенно к переводам. Можно оплатить работу переводчику-арабисту, тюркологу, иранисту, даже профессиональному, а результат будет совершенно не соответствовать правде, потому что человек не владеет терминологией фикха или калама, не сведущ в теологии, он не знаком с текстом Корана, тафсиров, с языком исламского богословия. Нередко, работая с наследием Мусы Бигиева или Ризы Фахретдина, по одному абзацу консультируешься с профессором по каламу, по-другому – с профессором по фальсафе или языкознанию. Это очень затратная работа и в материальном отношении, и в отношении штучности специалистов, и по затратам времени и усилий.

Но без такого въедливого подхода и кропотливой работы не добиться высокого результата. Приведу пример из нашего опыта. Один из краеугольных наших проектов – перевод Корана Абдуллы Юсуфа Али. Читаешь русский перевод, подготовленный переводчиком, и видишь, что изложение одного конкретного аята не соответствует пониманию ислама Абдуллой Юсуфом Али, всей логике его мысли, развернутой в его труде.  Сличаешь перевод с оригиналом и видишь, что переводчик свою работу выполнил корректно. Ищешь ответ, консультируешься с профессорами и по итогам поисков выясняешь, что надо смотреть не саудовское издание тафсира, а первое, изданное в Лондоне в 1934-м. Находишь это первое прижизненное издание тафсира и обнаруживаешь подлог, совершенный редакторами более поздних изданий Абдуллы Юсуфа Али.

– Такая работа в финансовом отношении вряд ли может быть окупаемой. Но и меценату нужно суметь объяснить, почему нечто довольно сложное, доступное далеко не всякому читателю,  нуждается в спонсировании?

–  Спонсорами движет желание участвовать в богоугодном деле и приносить пользу Исламу и умме. Многое строится на авторитете издательства и доверии к личности редактора, который исходя из своего опыта определяет, что нуждается в издании. Думаю, рано или поздно придет новое поколение благотворителей, которые захотят инвестировать в конкретику – в определенного автора, направление мысли, определенный жанр или научную дисциплину. Как это было в XIX веке, когда буржуазия стала активно вкладывать средства именно в новометодные медресе. Будут и те, кому нужен традиционализм в ортодоксальном формате, и они будут финансировать эту литературу. Как в современной Турции мы видим многополярность, многообразие духовной интеллектуальной жизни. Я считаю, это хорошо. Должны быть разные пути к Господу Богу. Хорошо, если люди не берутся за оружие и не начинают друг друга истреблять из-за инакомыслия.

–  В своих интервью вы нередко вспоминаете семью нижегородцев Хусаиновых, называя их деятельность по самиздатовскому распространению информации об исламе героизмом.

–  Для меня среди мусульман настоящие герои те, кто не опустил руки, не стал посыпать голову пеплом, не воспринимали ислам как затухающую религию на фоне советской пропаганды. Представьте, в далеком детстве твоего отца ночью увезли в неизвестном направлении и больше ты его никогда не видела – ты должна бояться любого шороха. А Наима абыстай Хусаинова не дрогнула, она, преодолевая все страхи, шла по пути распространения слова Божьего. Ее дочь Наиля абыстай – была инвалидом детства, всю жизнь провела в инвалидном кресле. Несмотря на это стала профессиональным переводчиком с английского языка, еще в позднее советское время ночами перепечатывала через копирку суры Корана, порядок совершения молитв, дабы просвещать соплеменников. Нам посчастливилось сотрудничать с ней и в работе над русским издание тафсира Абдуллы Юсуфа Али. Самоотверженность и бесстрашие таких людей – это великий подвиг. То, чего не хватает современным мусульманам, которые пришли на все готовое. Я все время спрашиваю окружающих меня единоверцев: какой джихад вы ведете? Вот люди, у которых не было практически никаких возможностей, показали пример великого джихада. Чтобы Слово Божье было превыше всего.

–  А каков ваш джихад сегодня?

–  Это масштабирование профессиональной литературы, подготовка качественных учебных изданий для теологов. Наша цель – ввести в российский дискурс исламскую повестку. Когда читаешь нашу литературу, она западоцентрична, там не упоминается ислам. Спрашиваю даже у профессионалов-гуманитариев о месте Ибн Сины, Ибн Рушда в мировой философии. Считанное количество знает об этих величайших философах, их наследии. Поэтому перед нами стоит задача, чтобы люди, изучая русскую литературу, знали, что у Пушкина есть подражания Корану, у Толстого – Хаджи Мурат, у Соловьева – «Магомет». Русская поэзия, философия тяготели к исламу. Наша задача – показать, что мусульманская составляющая характерна для России, что российские мусульмане не гости. У них за спиной тысяча четыреста лет существования на этой земле.

Вместе с этим мы постоянно развиваем Издательский дом «Медина» и связанные с ним проекты. Сегодня это уже не просто типографское дело, «Медина» превращается в стиль жизни, если угодно. Мы создаем интерактивный музей, в котором десятки выпускников художественных вузов Москвы и Санкт-Петербурга представляют через искусство мир российского ислама. Картины из нашей коллекции сегодня можно увидеть в Государственном центральном музее современной истории России в рамках выставки «Сады ислама». К этому надо добавить репортажи «Medina TV», издание периодических газет, журналов, сайты, каналы в социальных сетях. Так за 15 лет от ксероксов и типографского станка мы в «Медине» прошли путь до полноценного медиахолдинга. И не собираемся останавливаться.

Беседовали Диляра Ахметова, Денис Воронов