Директор старейшего в России Института восточных рукописей РАН, член-корреспондент РАН Ирина Попова высоко оценила перспективы сотрудничества с ДУМ РФ и ИД «Медина» в деле популяризации наследия известного востоковеда и арабиста академика И. Ю. Крачковского, а также рассказала о возникновении и становлении советской школы востоковедения. Беседовала с профессором наш корреспондент на полях Научных чтений имени академика И. Ю. Крачковского «Наследие, коллекции, исследования», которые прошли в стенах Российской национальной библиотеки 17 марта.

– Ирина Федоровна, первые научные чтения имени академика И. Ю. Крачковского, на мой взгляд, свидетельствуют о том, что в Санкт-Петербурге зарождается новый востоковедный центр. Помимо Института восточных рукописей (Азиатского музея), помимо восточного факультета СПбГУ, помимо Государственного Эрмитажа с его восточными коллекциями, создается центр востоковедных исследований в Российской национальной библиотеке, и ядром этого центра является мемориальный кабинет Игнатия Юлиановича, который воссоздан при содействии ДУМ РФ и Фонда поддержки исламской культуры, науки и образования.

– Да, можно и так интерпретировать это событие (научные чтения). На самом деле сама фигура И. Ю. Крачковского способна объединять вокруг себя не только арабистов, но и тех, кто, прочитав его абсолютно гениально написанную книгу «Над арабскими рукописями», заинтересовался Востоком. Поэтому я считаю, что Российская национальная библиотека, которая создавалась как публичная, то есть ориентированная на большую аудиторию, может привлечь к себе людей, которые, увлекшись Востоком, могут в дальнейшем стать и вполне профессиональными востоковедами. Так что миссия этого кабинета может быть реализована в полной мере. Все зависит, конечно, от потенциала сотрудников библиотеки, которым мы готовы оказывать содействие. Я всегда готова с библиотекой сотрудничать, тем более что там работают выпускники восточного факультета СПбГУ, которые не просто книжки читают и рукописи рассматривают...

– То есть Вы, как директор академического института, рассматриваете этот кабинет как площадку для популяризации научных знаний о Востоке?

– Конечно! Любое даяние – благо. И создание кабинета Крачковского в РНБ, и первые научные чтения его памяти – это все очень важные события. Я сегодня в ходе пленарного заседания задумалась: почему Вера Александровна Крачковская передала книги своего мужа именно в публичную библиотеку? Согласно положению, архивы академиков должны поступать в архив Академии наук, в данном случае в архив Санкт-Петербургского филиала РАН. А вот как распоряжаться личными библиотеками академиков – это уже решает семья. То есть это не оговаривается законодательно. Вера Александровна Крачковская, замечательная арабистка, которая много научных открытий сделала, но при этом находилась в тени своего мужа, приняла такое решение – передать библиотеку академика Крачковского в Государственную публичную библиотеку, ныне Российскую государственную.  Я думаю, она как раз рассчитывала на то, что раз библиотека публичная, то книжное собрание Игнатия Юлиановича будет доступно всем.

– Ирина Федоровна, если бы Вас попросили выступить на этой площадке с такой темой, как «Крачковский и Азиатский музей», о чем бы Вы рассказали?

– Начну с того, что для меня одним из первых посылов заняться востоковедением была, повторюсь, замечательная книга Игнатия Юлиановича «Над арабскими рукописями». В ней есть глава «В Азиатском музее», в которой Крачковский описывает свой первый приход в музей, где, как он пишет, «музейного было мало, а хранились только книги и восточные рукописи». Это было в 1903 году. Называет он и имена тех, кто работал тогда в музее, кто впервые выполнил его читательский запрос – принес нужную книгу из нашей коллекции. Это были штатный хранитель египтолог О. Э. Лемм и его помощник Ф. А. Розенберг. В полной мере осознала значимость этой личности, когда пришла работать в Институт: Федор Александрович, русский немец, иранист, занимался и инвентаризацией, и каталогизацией, и научными описями нашей рукописной коллекции.      

Собственно, с этого момента и начинается систематическая работа Крачковского с восточными рукописями. Здесь, в Азиатском музее, царила особая атмосфера академической, фундаментальной научности, которая человека вовлекала в эту жизнь, вовлекала в фундаментальные исследования. Он понимал, что тебе здесь всегда подставят плечо, тебя всегда поддержат, не говоря уже о том, что предоставят необходимый рукописный материал.

Были в истории Азиатского музея и такие подвижники науки, как один из основателей русской индологической школы академик Сергей Фёдорович Ольденбург. Он занимался в основном административным управлением и людям, совершенно открытым к научным исследованиям, давал возможность делать науку. Крачковский, конечно, был человеком, исключительно приверженным фундаментальной науке. Его, как и многих его современников, называют создателями советской школы востоковедения. На самом деле они были продолжателями тех научных традиций, которые были заложены академиком Х. Д. Френом и, конечно, учителем Крачковского Виктором Романовичем Розеном. Это была золотая школа востоковедения, которая в общем-то и привела к созданию уже советской, очень мощной востоковедной школы. Традиции были продолжены.

– Ученица Крачковского А. А. Долинина охарактеризовала своего учителя так: «очень жадный до тем». И действительно, научные интересы Игнатия Юлиановича выходили далеко за пределы арабской филологии. Это и географические науки, и эпиграфика, и христианская литература, и исламоведение, и коранистика. Плюс сабеистика, о чем упомянул в своем выступлении на чтениях М. Б. Пиотровский. Почему сегодня наука становится все более специализированной? Или, может быть, все-таки есть ученые, которые по широте своих научных интересов приближаются к Крачковскому?  

– Наука развивается, это процесс необратимый. Действительно, первые академики-востоковеды знали иногда по два десятка языков, а то и больше. В последующем специализация становилась все уже и уже, но это не недостаток, потому что наши знания при этом становились все глубже и глубже. Почему китайская история и китайская философия породили такую большую и очень широкую комментаторскую литературу? Каждый из исследователей хочет докопаться до истины. И я считаю, что в любой востоковедной дисциплине надо почувствовать эту глубину. Что за тем или иным событием или явлением стоит? Кто и как эти события понимал? Какие существуют комментарии? Погружение в тему, вглубь ее – это действительно вопрос, объективно стоящий для нашей востоковедной науки.

– В ходе научных чтений отмечалось, что академик Крачковский оказался новатором и еще в одном направлении филологической науки, а именно – в изучении российского Востока, а также восточных источников по истории России. Актуальная тема! К некоторым научным проектам наших мусульманских соседей – среднеазиатских государств сегодня подключается и ДУМ РФ…

– Вспомним в этой связи школу академика В. Р. Розена, из которой вырос Крачковский. Тогда – в конце XIX в. – речь шла о совершенно конкретной проблематике, которая встала на повестку дня в связи с присоединением к Российской империи Средней Азии.  Сегодня на этом обширном пространстве мы, к сожалению, утрачиваем влияние русской культуры, русского языка. И мне кажется, это очень деструктивный процесс, потому что достаточно большое количество русских людей были интегрированы в это пространство. На мой взгляд, и в самих среднеазиатских республиках есть осознание того, что они от этого тоже многое теряют, потому что наша культура очень многое им давала. Это касается и медицины, и системы образования, и, конечно, науки. Достаточно вспомнить, сколько востоковедных кадров мы подготовили для того же Узбекистана!

– В ходе Международного мусульманского форума в декабре прошлого года мне довелось беседовать с директором Центра исламской цивилизации при Кабинете Министров Республики Узбекистан Фирдавсом Фридуновичем Абдухаликовым. Он очень тепло отзывался о сотрудничестве с Институтом восточных рукописей, рассказывал о совместных проектах!

– У нашего института были потрясающие контакты с нашими ташкентскими коллегами. Во время Великой Отечественной войны Ташкент принял огромное количество эвакуированных, там оказались и многие научные организации, в том числе Институт востоковедения (он тогда полностью базировался в Ленинграде). У нас в музее хранится фотография сотрудников института в эвакуации в Ташкенте.  Они оказывали помощь научным и учебным учреждениям, принимали участие в написании трехтомной «Истории Узбекистана». Под руководством д-ра исторических наук, одного из основателей Ташкентского университета Александра Александровича Семенова была создана группа, которая оказала помощь библиотеке САГУ в наведении порядка в дальневосточных фондах и Государственной публичной библиотеке (ГПБ) в описании арабского, персидского и турецкого фондов.

К середине 1943 года в Ташкенте находилось более сорока сотрудников и аспирантов Института, в их числе иранист Н. Д. Миклухо-Маклай, ученик И. Ю. Крачковского арабист В. И. Беляев, который как раз участвовал в подготовке каталога арабских и персидских рукописей Рукописного отдела ГПБ, описал 129 единиц хранения (позже отдел был преобразован в Институт по изучению восточных рукописей АН УзССР). Почти год над описанием арабских рукописей работала и К. Б. Старкова. Там же, в Ташкенте, она защитила кандидатскую диссертацию. По инициативе сотрудников института в 1943 году прошла научная сессия по истории Ташкента. А. А. Семенов, например, выступил с докладом «Мусульманские ученые, уроженцы Ташкента», А. Л. Троицкая – «Жизнь махали  г. Ташкента» и так далее. В 1944 году сотрудники института провели научную сессию, посвященную изучению истории и культуры уйгуров. Наши ученые выступали с лекциями в самых разных аудиториях Ташкента, в том числе в госпиталях. Рассказывали об отношениях России и Турции, о Тихоокеанском театре военных действий, об истории Китая, героическом характере узбекской литературы.

Конечно же, сотрудники Института востоковедения оказали и большую помощь в развитии академической науки и вузовской деятельности, работая в различных институтах АН УзССР и вузах Ташкента, в частности, на восточном, историческом и филологическом факультетах САГУ, женского пединститута и в других учебных заведениях.

В 1943–44 гг. были выпущены протоколы научных заседаний Института в Ташкенте. По ним можно понять, насколько велика была аспирантура в области востоковедения (причем это не только Узбекистана касалось, но и казахов, и таджиков), насколько разнообразной была работа сотрудников и насколько интенсивным был научный обмен. Наши ученые, которые работали в Ташкенте, конечно, вдохнули новую жизнь в местную науку, дали импульс ее развитию.

– Научные чтения имени И. Ю. Крачковского прошли при поддержке Издательского дома «Медина», который в настоящее время реализует проект «Священный Коран эпохи сахабов и табиинов».  

– Да, и в рамках этого проекта в прошлом году осуществлено факсимильное издание рукописного списка Корана II века хиджры. Подлинник рукописи, известный как «Коран Усмана», хранится в нашем Институте восточных рукописей РАН. Надеюсь, что это не последний совместный издательский проект.

– Благодарю Вас за беседу.

Беседовала Ольга Семина