Хусаин Фаизханов (1823–1866), чей 200-летний юбилей был широко отмечен  в 2023 году, является уникальной фигурой в истории России и в истории татарского народа в частности. Уроженец аула Сабачай, старший сын сельского старосты, он изначально получал религиозное образование, что логично предполагало продолжение его деятельности в рамках этой стези. Однако из этого человека получилось гораздо бóльшая по масштабам своей деятельности и замыслов фигура. Хусаин Фаизханов прожил недолгую жизнь и немногое успел, поскольку умер от болезни в самом расцвете сил и на том этапе своей жизни, когда добился признания и был близок к реализации беспрецедентных по замыслу и глубине проектов в науке и просветительской деятельности. Он оставил свой след в самых разнообразных сферах общественной жизни, отметившись как теолог, востоковед-универсал (в ту эпоху иначе быть не могло), просветитель.

Нужно отдать должное фигурам Шихабутдин Марджани (1818–1889), Ризаэтдина Фахретдина (1859–1936) и за ним и академика АН Республики Татарстан Миркасыма Усманова (1934–2010) и его ученика и продолжателя Раифа Марданова, чьими трудами была сформирована основная источниковая база и создана основа для изучения биографии и деятельности Х. Фаизханова. Как известно, многие труды Х. Фаизханова остались незавершенными при его собственной жизни, а рукописи оказались утрачены (и многие до сих пор не обнаружены), почему долгое время его имя оставалось в тени других фигур, по большей части сотрудничавших с ним, а масштабы его деятельности не могли получить адекватной оценки. В настоящее время мы знаем о Х. Фаизханове больше, чем в начале XX в., когда о нем писал Р. Фахретдин, и даже больше, чем на рубеже XX и XXI в., когда выходили работы М. Усманова и Р. Марданова. В настоящее время мы развернули масштабную работу по анализу известных и выявлению новых документов, непосредственно или косвенно связанных с именем Х. Фаизханова, и можем сказать, что получаем не только новые факты, но и сведения, которые позволяют нам пересмотреть уже сложившиеся соображения и предложить новые интерпретации.

Уже с ранних лет своей жизни, когда начинала формироваться его личность, Х. Фаизханов, вращался в довольно неординарном кругу. Судя по тем сведениям, которые можно почерпнуть хотя бы из «Асар» Р. Фахретдина, первые наставники Х. Фаизханова, такие как Абд ар-Рахим б. Бикчантай ал-Бараскави (ум. 1846 г.) в д. Береске[1] и Баймурад б. Мухаррам ал-Менгари (1786–1849) в Казани (6-я соборная мечеть Казани, ныне – 9-я соборная мечеть или мечеть Иске-Таш), не просто и не только занимали пост имам-хатыба и мударриса, но и еще являлись собственниками предприятий, приносивших доход. Иными словами, они являлись признанными авторитетными богословами и в то же время были теми, кого современным языком можно назвать «бизнесменами», представляя передовой слой татарской интеллектуальной и финансовой элиты. Другой наставник Х. Фаизханова, первый из тех, у кого он обучался в Казани (2-я соборная мечеть Казани, ныне – Апанаевская мечеть), Мухаммад-Карим б. Мухаммад-Рахим ат-Таканиши ал-Казани (1805–1865), авторитетнейший преподаватель в Казани, который в 1851 г. отправился в хаджж и затем на обратном пути остался жить в Стамбуле, охарактеризован одним из современных авторов как «возможно, локомотив движения мухаджиров из числа татар в Османскую империю». Неудивительно, что Х. Фаизханов не только имел широкий кругозор, но в последующем тесно сошелся в скептических взглядах на современное мусульманское образование в Российской империи с Шихабутдином Марджани, вернувшегося в 1849 г. разочарованным после одиннадцатилетнего обучения в лучших медресе Средней Азии.

Несмотря на то, что об этом периоде жизни Х. Фаизханова документально известно очень мало, ясно, что он сыграл ключевую роль для становления его личности и уровня образованности. Когда в 1850 г. Х. Фаизханов попал в первый набор шакирдов в медресе к Ш. Марджани (который был старше его лишь на пять лет), он уже имел связи со светскими учеными – казанскими востоковедами в лице Александра Казембека (1802–1870). А ведь до расформирования в 1849 г. разряда Восточной словесности и переноса центра востоковедения в Санкт-Петербург Казанский университет обладал сильнейшей востоковедческой школой в Российской империи. А. Казембек, будущий первый декан Факультета восточных языков в Санкт-Петербургском университете, известный своим радением за подготовку кадров, уже привлекал Х. Фаизханова к научной работе в то время. Мы не знаем, когда конкретно и при каких обстоятельствах (около 1848 г.) произошло знакомство Х. Фаизханова и А. Казембека, но их отношения оказались довольно крепкими, и, по-видимому, именно А. Казембек способствовал тому, что в конце концов Х. Фаизханов принял решение покинуть Казань и перебраться в Санкт-Петербург, сменив ампула с религиозного ученого-муллы, в котором он последовательно выступал много лет, на светского деятеля науки и образования.

Безусловно, Х. Фаизханов получил хорошую базу в процессе своего образования (подчеркнем еще раз – исходно носившего сугубо религиозный по направленности характер), но современники и последователи отмечали такие его качества, как усидчивость, старательность, жажду к знаниям. Он самостоятельно изучал русский язык, чтобы овладеть научной литературой. Объяснить этот феномен еще предстоит, но необходимо подчеркнуть, что это именно феномен: выходец из сельской местности, из национальной провинции, получавший традиционное в той среде, частью которой он был, религиозное образование, вдруг сам порывается за пределы тех знаний и компетенций, которое оно могло бы ему предоставить, и, в конце концов, вовсе меняет вектор направления своей жизни, добиваясь беспрецедентных результатов.

Звезда Х. Фаизханова зажглась именно после переезда в Санкт-Петербург, произошедшего, вероятно, осенью 1853 г. Этому решению мог способствовать ряд факторов. В 1854 г. должен был открыться Факультет восточных языков в Санкт-Петербургском университете. Имя Х. Фаизханова фигурирует с самого начала среди кандидатов на должность преподавателя арабского языка (что не сразу получилось в силу различных причин). К тому же, в 1853 г. решением Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) Ш. Марджани был временно лишен права возглавлять медресе. Мы не знаем, колебался ли Х. Фаизханов, обдумывая решение поменять более привычную Казань (либо вместо Уфы и сдачи экзамена в ОМДС для получения назначения на должность имама-хатыба в родном селе) на незнакомый столичный Санкт-Петербург (от чего его отговаривал Ш. Марджани), но последнее обстоятельство могло послужить важным фактором для того, чтобы он принял выбор.

В Санкт-Петербург он поехал вовсе не на свой страх и риск, а, видимо, уже имея в виду какие-то перспективы. По крайней мере, с самого начала 1854 г. он начинает сотрудничество с Императорской академией наук в лице директора Азиатского музея академика Б.А. Дорна (1805–1881), по поручениям которого он занимается переписыванием рукописей на арабском, персидском, тюркских (чагатайском и османском) языках. Это занятие становится одним из основных видов его деятельности (и в том числе источником заработков) на долгие годы. Очевидно, что такое быстрое сближение со столичными академическими кругами произошло не без стараний А.К. Казембека (который в это время тщетно, из-за бюрократических препон, – старается устроить Х. Фаизханова на Факультет восточных языков в Университет). Надо сказать, что российское востоковедение, академическое и университетское, в то время делало лишь свои первые шаги в будущий большой путь и испытывало дефицит в квалифицированных кадрах. В этой ситуации «мулла Хусейн» (как звали коллеги Х. Фаизханова) довольно быстро заработал себе профессиональную репутацию. Напомним, что именно его кандидатура была выдвинута на то, чтобы выполнить работу по переписыванию обнаруженных в Московском главном архиве Министерства иностранных дел документов, касающихся истории Крымского ханства. При этом во время той командировки 1858 г. Х. Фаизханов обнаружил новые документы, увеличив почти на треть общий фонд источников. Позже вышедшая под именем молодого и подающего надежды историка В.В. Вельяминова-Зернова (1830–1904) на обложке книга «Материалы по истории Крымского ханства» (1863), включавшая эти материалы, стала этапной работой по истории Крымского ханства и сопредельных государств. Имя Х. Фаизханова, чья заслуга помянута в предисловии, не было указано на обложке только по формальным бюрократическим причинам – он не был официальным членом Академии наук. Однако, его заслуга была очевидна всем и именно за свой проделанный труд советом членов Академии наук он в 1860 г. был утвержден членом Императорского русского археологического общества, став тем самым первым татарином и первым мусульманином, удостоившимся этого звания. Отсутствие специального светского образования, таким образом, было лишь формальной причиной, по которой Х. Фаизханов не мог быть включен в иерархию научных степеней и ведомственных должностей, но этот состоявшийся акт является именно его официальным признанием в научных кругах, своего рода официальной инициацией.

В 1861 г. его же командируют в Касимов для копирования намогильных надписей касимовских ханов. Эти материалы ложатся в основу первого выпуска фундаментального исследования В.В. Вельяминова-Зернова «Исследование о касимовских царях и царевичах» (1863).

В настоящее время собрано больше фактов о сотрудничестве Х. Фаизханова с Академией наук и отдельными учеными – Б.А. Дорном, В.В. Вельяминовым-Зерновым, М.И. Броссе (1802–1880), А.О. Мухлинским (1808–1877). Во всех этих случаях Х. Фаизханов выступает в функции знатока языков и письменных традиций. К слову сказать, Х. Фаизханов принимал самое непосредственное участие в начальной работе по подготовке каталогизации рукописных фондов двух крупнейших столичных книгохранилиц того времени – рукописных фондов Азиатского музея (ныне – Институт восточных рукописей РАН) и Императорской Публичной библиотеки (ныне – Российская национальная библиотека). Обе работы остались не изданными. Первую из них, каталог арабских рукописей Азиатского музея, довел до конца только в 1881 г. В.Р. Розен (1849–1908), вторую, каталог в двух томах рукописей на арабском и персидском языках Императорской Публичной библиотеки, подготовленный к выходу под авторством Б.А. Дорна (опять же по формальным бюрократическим причинам), в какой-то момент сняли с плана в самом ведомстве. Это обстоятельство не меняет того, что Х. Фаизханов наравне с Х.Д. Френом (1782–1851), основателем Азиатского музея, и его преемником и во всех смыслах продолжателем Б.А. Дорном, стоит у истоков каталогизации и систематизации рукописных фондов востоковедческих заведений Российской империи.

Когда Х. Фаизханов, наконец, устроился в штат Факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета, что произошло в 1859 г. деканство не А.К. Казембека, а А.О. Мухлинского, он изначально занимал ставку преподавателя каллиграфии, впрочем, преподавая периодически арабский и тюркские языки. Результатом собственной предподавательской работы явилась подготовка Х. Фаизхановым учебного пособия «Краткая учебная грамматика татарского языка» (издана литографическим способом в 1862 г.). Это были самые плодотворные годы в его жизни. Несмотря на то, что вскоре он начинает испытывать приступы болезни (с конца 1861 г.), вызванной непривычным сырым климатом столицы, руководство Факультета (и более того – Университета) очень ценит его, позволяя ему совершать в весенне-летний период оздоровительные в теплые края, официально оформленные как научные командировки. Именно в ходе одной из таких командировок в 1862 гг. Х. Фаизхановым был собран материал по волжско-булгарским эпитафиям, частично обработав который в 1863 г. он издал научную статью «Три надгробных булгарских надписи», где нашел ключ в расшифровке языка этих памятников на основе выяснения близости его фонетических характеристик к чувашскому языку. Собственно в связи с этой, к сожалению, единственной вышедшая при его жизни в печать научной работой и сделанной в ней открытии, обычно и упоминается имя Х. Фаизханова в пособиях по востоковедению и тюркологии.

Однако, именно с начала 1860 г. (не в последнюю очередь под влиянием поездки в Касимов) Х. Фаизханов приступает к опыту написания собственных научных трудов, охватывающих разные тюркские государства, а также начинает в письмах подвигать Ш. Марджани к написанию исторических работ по истории Булгарии и Казанского ханства. Из тех работ Х. Фаизханова, что дошли до нашего времени, все являются не завершенными – «Краткая история татар» (условное название, предложенное Р. Мардановым), «История Казани», «Касимовское ханство». Известно еще о сборе им материала по истории и хронологии Чингисидов и конкретно подготовке работ по истории Волжской Булгарии и по истории Шейбанидов в Мавераннахре. Многими мыслями Х. Фаизханов делился в письмах к Ш. Марджани, который, кстати, позднее оказался владельцем рукописей Х. Фаизханова после его смерти. Учитывая, что тексты «Истории Казани» и «Касимовского ханства», как достоверно выявлено, вошли в состав сочинения «Мустафад ал-ахбар…» Ш. Марджани, где также присутствуют многие идеи, высказывавшиеся в письмах Х. Фаизханова к нему, можно предполагать, что и какие-то другие не обнаруженные на сегодняшний день в рукописях сочинения Х. Фаизханова также были интегрированы Ш. Марджани в свою работу. «Мустафад ал-ахбар…» считается работой, сделавшей для Ш. Марджани репутацию своего рода «отца татарской истории», основателя татарской исторической науки. Однако справедливости ради следует теперь отметить, что Х. Фаизханова следует рассматривать как минимум, его соавтора. Между прочим, именно по совету Х. Фаизханова и следуя предложенному им в письме начала 1860 г. плану Ш. Марджани написал расширенное методологическое введение к своему труду «Вафиййат ал-аслаф…», которое, известное под названием «Мукаддима», в общем-то, стало самостоятельной и цельной работой.                             Х. Фаизханов был исследователем, который первым придал собственную субъектность, во-первых, истории татарского народа в целом, во-вторых, постордынским тюрко-татарским государствам (в настоящее время это отдельные исследовательские направления, обогатившиеся своей библиографией). То есть раньше история татар и связанных с ними государств рассматривалась только как часть истории России, традиционно носившей русоцентричный характер, и то лишь постольку, поскольку она соприкасается с историей славян и русских, а Х. Фаизханов обособил историю татар в самостоятельное направление. К этому немаловажно добавить, что Х. Фаизханов подходил к этим вопросам с четких научных позиций, чем превосходил бытовавшую национальную историографическую традицию, не отделявшую легендарные и исторические сведения.

Это же касается и просветительской деятельности Х. Фаизханова, который, конечно, не был первым в плеяде деятелей, ратовавших за реформу мусульманского образования в Российской империи. Однако, именно Х. Фаизханов подошел к решению этого вопроса комплексно. Он был реалистом и стремился приблизить мусульманское образование по качеству к реалиям времени, считая необходимым включить в учебную программу светские предметы, государственный русский и распространенные европейские языки, а преподавание религиозных дисциплин вести на родном для шакирдов языке (в данном случае – татарском). Х. Фаизханов не только разработал новую учебную программу для медресе нового типа, но еще и продумал вопросы бюджета, подбора кадров и функционирования инфраструктуры.

Одним из средств расширения кругозора мусульманского населения Российской империи Х. Фаизханов считал создание собственного печатного органа (газеты или журнала), выпуск которого должен был бы осуществляться в соответствующих ведомствах – в идеале в медресе. Несколько попыток Х. Фаизханова добиться открытия газеты или журнала на татарском языке не имели успеха из-за препятствования властей.

Конечной целью проекта Х. Фаизханова была интеграция мусульманского населения в общественную и политическую жизнь российской империи. Можно сказать, что Х. Фаизханов стремился добиться пробуждения российской уммы, которая должна была выйти за консервативные рамки схоластики и догматизма, обрести собственную субъектность в рамках Российского государства и присоединиться к созидательной деятельности на благо его и себя. Выпускник такого медресе нового типа должен быть, по его замыслу, эрудированным человеком, разбирающимся не только в вопросах мусульманской религии, но и образованным в целом, чтобы иметь возможности реализоваться в любой общественной сфере и на государственной службе. Проект был продуман до мелочей и существовал в нескольких редакциях, обсуждаясь с Ш. Марджани и с С. Тевкелевым (1805–1885), который пользовался самой высокой поддержкой властей и в 1865 г. добился избрания муфтием и председателем ОМДС. К сожалению, болезнь и смерть Х. Фаизханова не позволила довести работы до конца и тем более воплотить проект в жизнь. В своих идеях, методах и подходах Х. Фаизханов предвосхитил то, что четверть века спустя воплотил в жизнь крымскотатарский интеллектуал Исмаил Гаспринский (1851–1914).

Обращение к новым фактам жизни Х. Фаизханова и к новым материалам, позволяющим переосмыслить факты уже известные, позволяет нам сегодня с большой уверенностью утверждать, что он был выдающейся личностью своей эпохи и является крупнейшей фигурой в интеллектуальной истории татарского народа. Несмотря на то, что его собственное имя не осталось отмечено на каких-то крупных трудах, почему не поселилось в памяти потомков, однако его влияние несомненно проявилось во многих явлениях и процессах общественной жизни его времени. В этом мы убеждаемся, листая, например, труды Ш. Марджани, сравнивая написанное им и Х. Фаизхановым. Но не менее интересным будет перечитать труды Р. Фахретдина или Г. Ибрагимова, представителей поколения, не заставшего Х. Фаизханова, но поколения, еще знавшего о значении его фигуры и ее авторитете среди прогрессивно мыслящих российских мусульман.

Дамир Мухетдинов,

Доктор теологии, профессор

Ректор Московского исламского института

Директор Центра исламских исследований Санкт-Петербургского государственного университета