Первый заместитель председателя ДУМЕР, член Общественной палаты РФ Дамир-хазрат Мухетдинов

На длительных майских выходных с интересом прочел книгу американского исследователя Роберта Джераси «Окно на Восток: империя, ориентализм, нация и религия в России». В США книга была опубликована в 2002 году, но русский перевод вышел буквально недавно.

В книге анализируется внутренняя политика российского государства в отношении «инородцев» в Волго-Уральском регионе, в частности, политика по культурной интеграции и ассимиляции мусульманских и финно-угорских народов, которая в исторической литературе получила название «русификация». Интеграция и поддержание цельности гражданской нации является необходимым условием жизнеспособности любого многосложного государства, любой империи. Но, имея в своем распоряжении государственный административный аппарат, репрессивную машину, обширные финансовые возможности и весь комплекс социальной инфраструктуры, т.е. располагая целым набором преимуществ, правительства оказывались не в состоянии решить стоящие перед ними задачи. Вот что говорит об этом автор в заключительной части книги: «Хотя самодержавные правительства нередко (и в соответствии со стереотипом) могут производить впечатление последовательности и решимости в своей политике и публичном поведении, мы все же находим, что взгляды русских властей и образованного общества на ассимиляцию даже небольшой группы народов империи и даже в отдельно взятом (хотя и не типичном) регионе были чрезвычайно противоречивы, непостоянны и являлись объектом горячих дискуссий».

Особенно интересной мне показалась глава «Окно, стена или зеркало?». Через изучение трансформации взглядов и подходов к управлению нерусскими народами у светских и духовных элит Российской империи Роберт Джераси анализирует и трансформации, происходившие с идеями русского национализма. Т.е. то, что разнообразные мыслители думали в отношении инородцев и иноверцев в значительной мере характеризует и их самих, и те стереотипы, в парадигме которых они строили свои умозаключения. Если в середине XIX века полная ассимиляция, поглощение русскими нерусских народов казалось вполне достижимой и необходимой задачей, то в начале ХХ века, когда благодаря джадидским медресе и освоению русского языка молодым поколением татар-мусульман татарское сообщество перестало быть культурным анклавом и начало коммуницировать как с русской, так и с западноевропейской культурой, это вызвало почти паническую реакцию в правительственных кругах, которые сочли наиболее правильным алгоритмом действий немедленное перекрытие любых шлюзов между культурами и возврат татарского сообщества в условия культурного гетто. По мнению Р.Джераси, такая реакция вполне соответствует оценке Эдварда Саида (автора знаменитой книги «Ориентализм») европейскому востоковедению: «Исламские ориенталисты выражали свои соображения по поводу ислама таким образом, чтобы подчеркнуть присущее ему, и якобы всем мусульманам, сопротивление переменам, достижению взаимопонимания между Востоком и Западом… В самом деле это ощущение сопротивления переменам было столь сильно, и столь глобальны были приписываемые ему силы, что из докладов ориенталистов становилось ясно: апокалипсис, которого нужно опасаться, – это вовсе не крушение западной цивилизации, а, скорее, крушение барьеров, разделяющих Восток и Запад».

Предлогом тому, чтобы противостоять обновлению исламского сообщества, стали угрозы «панисламизма» и «пантюркизма», по большей части не подкрепленные никакими фактами. На основании подобных обвинений были арестованы многие преподаватели, закрыты джадидские медресе. Как пишет Р.Джераси, «Архивы царской полиции демонстрируют, что попытки выявления панисламизма и пантюркизма обычно заканчивались неудачей и признанием того, что эти доктрины хотя иногда и фигурировали в татарских газетах, но при этом не имели ни конкретной программы, ни определенной организации».

Доходило до абсурда. Иногда отсутствие доказательств предполагаемой «вины» мусульман уже само по себе воспринималось как свидетельство их виновности. В материалах особого правительственного совещания 1910 года, говорится: «Отвергать существование в Казанской губернии агитации, направленной к обращению в магометанство слабых и неустойчивых в православной вере элементов, было бы трудно, но дело совращения поставлено мусульманами таким искусным образом, что ни одно из предпринятых, по распоряжению губернской администрации, расследований не увенчалось успехом и не обнаружило виновных в совращении в магометанство».

«В европейской традиции мусульмане обычно рассматривались как узколобые фанатики, тяготеющие к теократическому правлению. Когда секуляризация, самокритика и дискуссии, инициированные джадидским движением, бросили вызов этому стереотипу, русским оказалось проще создать новое воплощение старого образа, чем избавиться от него насовсем», - говорит Джераси.

Целую главу автор посвящает биографии известного тюрколога Николая Катанова, происходившего из этнической группы минусинских татар, которых впоследствии стали называть хакасами. Родители Катанова были крещеными, также как и он сам. Будущий ученый окончил сначала русскую гимназию, затем Санкт-Петербургский университет, прекрасно владел русским языком и бегло говорил еще на нескольких десятках языках, его научный авторитет был очень высок в среде западноевропейского востоковедения и тюркологии. Казалось бы, прекрасный образец русификации, и тем не менее, на каждом шагу своей академической карьеры он сталкивался с предрассудками на почве своего нерусского происхождения и ярко выраженной «инородческой» внешности.

Я пишу о содержании книги и выводах автора не потому, что считаю ассимиляцию правильной политикой и уж тем более не для того, чтобы как представитель татарской мусульманской общины указать на недостатки русского сообщества того периода. Но материал книги невольно заставляет думать об аналогиях с сегодняшним днем как в России, так и в Западной Европе.

В силу своих масштабов и исторической роли, наша страна и сегодня продолжает быть империей, также как и век назад, она нуждается в фундаменте, который скрепил бы ее территорию и этнические общности в единое целое. Кому-то в этой роли видится православие (как часто мы слышим и читаем в прессе «Россия – православная страна»), кому-то – обрусение всего ее населения. Это очевидно противоречит интересам и убеждениям нерусских и неправославных народов России. Любая ассимиляция предполагает встречное движение, не только субъект ассимиляции влияет на ее объект, но и наоборот.

Поглотить и «переварить» всю «инородную» массу не готово и этого не желает и само идеологическое крыло русского национального государства в российской внутренней политике. И для того, чтобы изолировать мусульман от участия в общественной жизни, от пользования своими гражданскими правами в сфере свободы вероисповедания, определенными политтехнологами выстраивается идеологическая стена, прикрытием для которой выставляются (как сто лет назад панисламизм и пантюркизм) мифические угрозы сепаратизма и исламизма.

Но искусственно сдерживая интеллектуальное и социальное развитие мусульманского сообщества через запрет классической богословской литературы, барьеры в строительстве мечетей, российское общество может получить свой мусульманский «Гарлем», поколение людей с маргинальным, анклавным мышлением, равнодушное к общероссийским ценностям.

Дамир-хазрат Мухетдинов

Первый заместитель председателя ДУМЕР, член Общественной палаты РФ

http://damir-hazrat.livejournal.com