Известный ученый-востоковед А.Д. Кныш, руководитель Лаборатории анализа и моделирования социальных процессов Санкт-Петербургского государственного университета и профессор факультета Ближневосточных исследований Мичиганского университета (США), 26 ноября выступил с лекцией на Восточном факультете СПбГУ.

Накануне встречи со слушателями в университетской аудитории, куда были приглашены и сотрудники мухтасибата Санкт-Петербурга и Ленинградской области, профессор Александр Кныш встретился с руководителем Аппарата мухтасибата Артуром Мухутдиновым и ответил на вопросы, связанные с кризисом российско-турецких отношений и - шире - с отношениями России и исламского мира.

- Добрый день, Александр Дмитриевич! Как Вы считаете, как скажется инцидент с российским военным самолетом на российско-турецком сотрудничестве в вопросах борьбы с ДАИШ, в вопросах сотрудничества мусульманских общин двух стран в целом, учитывая недавнее участие президента Турецкой республики Эрдогана в открытии Соборной мечети в Москве, которое можно расценить как жест взаимного сотрудничества в данном аспекте двусторонних отношений?

-  Здравствуйте. Ну, начнем с того, что об этом инциденте я слышал только то, что слышали и Вы. И поэтому точно еще не могу сказать, в чьем пространстве находился российский истребитель. Находился ли он в сирийском пространстве – пока доподлинно неизвестно. Но в любом случае сбить военный самолет – это крайне серьезное решение. Кто его принимал – надо выяснить. Сам ли Эрдоган, либо же какие-то круги, с ним связанные? Но в любом случае это - нарушение турецкого принципа «нулевой вражды с соседями».  До недавнего времени это установка определяла внешнюю политику Турции.  Впрочем, с Израилем правительство Эрдогана уже давно поссорилось, хотя на протяжении длительного периода времени у них были хорошие отношения. В Сирии они, понятное дело, хотят свергнуть президента, который отвечает им взаимной ненавистью. Хорошо известно, что нынешние турецкие власти активно поддерживают те силы, которые воюют с Асадом. С Ираном у них тоже не очень хорошие отношения складываются, т.к. Иран поддерживает Асада. Также испортились отношения с Ираком, поскольку там есть курды, которые практически независимы для Турции, что турецкому правительству не нравится. Для меня данный инцидент с российским истребителем был как гром среди ясного неба, и я пока не могу  его внятно объяснить даже себе, не то что другим. Нужна еще неделя-другая для того, чтобы расследование было закончено. Меня удивила реакция президента России В. Путина. Она была сдержанной. Гораздо более сдержанной, чем я ожидал. Это может говорить о том, что наш самолёт всё-таки нарушил воздушное пространство, либо вес государственных интересов России в Турции настолько тяжел, что он перевешивает желание дать сразу какой-то резкий ответ. Конечно, уже много есть комментариев. По-видимому, экономическая составляющая здесь сыграла роль. Имеются ввиду, огромные выгоды, которые получает Турция от торговли очень дешевой нефтью, завозимой с территории ДАИШ. Это, возможно, могло повлиять на решение «спустить курок». Надо понимать, эти нефтяные караваны даже американцы не бомбили. Ведь вот что говорит американская пропаганда по CNN. Штаты утверждают, что не бомбили караваны с нефтью, потому что они никак не могли добиться того, чтобы не погибли водители грузовиков, перевозящих нефть. Они хотели взрывать грузовики, но так, чтобы водители не пострадали. И, мол, американцы не хотели жертв среди тех людей, которые, как они считают, просто зарабатывают себе на жизнь. Насколько я понимаю, Россию это не остановило, и поэтому это было очень серьезным ударом по экономическим интересам ДАИШ. Это вызвало не просто эмоции, а настоящие страсти у некоторых представителей турецкой стороны.

- А как это может отразиться именно на мусульманском сотрудничестве России и Турции?  Какое-то отражение будет по линии духовенства?

- Как вы знаете, умму России представляют многие. Есть очень патриотично настроенные мусульмане, вроде Р. Кадырова. Думаю, он будет весьма критичен по отношению к Турции. Я считаю, что уровень взаимодействия между религиозными институтами, организациями и личностями хоть и связан с политикой, но более независим, чем политические связи. Наоборот, личностные, институциональные, религиозные связи могут сыграть роль смягчения напряженности на уровне политическом. Для этого, собственно, религиозные институты и существуют, чтобы способствовать сближению, а не просто следовать политической сиюминутной конъюнктуре. Ведь религиозные деятели должны проявлять заботу прежде всего о вечном, а не отвлекаться на сиюминутные интересы. Но я полагаю, что, поскольку мусульманская община весьма неоднородна, есть люди более далекие и независимые от власти, но есть и люди, которые разделяют то, что делает правительство, и потому будет последовательно следовать его политической линии

Религия всегда отчасти являлась противовесом абсолютной власти государства, особенно национального государства. И когда государство подминало под себя религию, то это заканчивалось полным тоталитаризмом. Если в России религия  сможет играть роль противовеса абсолютной власти государства, это улучшит общее состояние российского общества. Но если этого не произойдет, то я пойму, учитывая историю России и ее властных и религиозных институтов.

- Недавно прошло экстренное заседание Федерального Собрания с привлечением широкой общественности, посвященное мерам борьбы с терроризмом, на котором выступил муфтий шейх Равиль Гайнутдин. И отвечая на призыв председателя Петербургского парламента Вячеслава Макарова религиозным структурам и диаспорам активнее включаться в профилактику экстремизма, Равиль Гайнутдин вступил с ним в полемику, сказав: «Вы не замечаете нашу борьбу с экстремизмом, где гибнут десятки имамов», и попросил «кусочек земли» в Ленинградской области для того, чтобы построить мечеть, где могли бы прислать своего имама, способного противостоять проникновению чуждых идей. На Ваш взгляд, такая просьба о выделении земли будет оправдана с точки зрения профилактики борьбы с радикальными течениями, не только с ДАИШ, но и с другими, на идеологическом уровне?

- Понятия «радикализм», «терроризм» сегодня очень политизированы. Всегда надо смотреть кто это говорит,  и при каких обстоятельствах. Для кого-то палестинцы, которые занимаются терроризмом от отчаяния, являются борцами за свободу, а для кого-то они – террористы. Это зависит от того, кто говорит. В данном случае насчет ДАИШ все говорят, что это – абсолютное зло, и я отчасти с этим согласен. Притягательность ДАИШ заключается в том, что это первый удачный проект по созданию исламского государства. Ведь исламское государство есть, пожалуйста, вот вам Иран. Но для суннитов  шиитский Иран не указ. А вот тут суннитское государство, которое даже начали именовать «Суннистан». И это потому что оно строится в противовес  шиитскому правительству и шиитскому населению как в Сирии, так и в Ираке. И там, и там шииты стоят у власти, и от этого суннитам неуютно. Этим отчасти и объясняется успех ДАИШ по привлечению новых адептов в свои ряды. Идеалистично настроенная мусульманская молодежь стремится туда, чтобы помочь братьям-суннитам. Будут ли эффективны методы борьбы с терроризмом, упомянутые в Вашем вопросе? Смею предположить, что  далеко не вся молодежь потянется в такие центры, о которых говорил уважаемый Р. Гайнутдин. Тех, кто решил для себя, что истинный ислам следует искать в халифате, созданном ДАИШ, разубедить очень непросто. Но я не исключаю того, что, если такой центр будет существовать в Ленинградской области, то он сможет создать идеологическую альтернативу «халифатской» идее ДАИШ. По-моему, нужна идеологическая альтернатива, которая отличается от государственного понимания «правильного» ислама. Потому что на всё, что связано с  государством, российские граждане смотрят с подозрением, выискивая в нем пропагандистскую подоплеку. Но если там будет проповедоваться тот или иной вариант реформистского ислама, ислама динамичного и вдохновляющего на какие-то созидательные поступки то, возможно, это станет решением поставленной муфтием РФ задачи. При этом нельзя ожидать требуемого результата сразу, ведь нужно строить не только физическое пространство, но и интеллектуальное, причем оно должно быть привлекательным для самых разных категорий мусульман. И, чтобы  сделать этот мир привлекательным для верующих, над этим надо немало и творчески поработать, активно используя достижения современных информационных технологий для популяризации полученных в результате этой работы идей.

- На прошедшей 5 ноября Международной конференции, посвященной вопросам этничности и веры в условиях современных кризисов, глава Санкт-Петербургского мухтасибата, кандидат политических наук Дамир Мухетдинов выступил с речью, в которой обозначил следующее: одной из причин всех проблем, связанных сегодня с исламом, является маргинализация исламского дискурса. В частности, это характеризуется ростом исламофобии с одной стороны, с другой – падением интеллектуального уровня самих носителей ислама, а с третьей – отводом исламского дискурса на периферию интеллектуального пространства. И в качестве решения проблемы Дамир  Мухетдинов предлагает расширение интеллектуального пространства, куда будут входить и мусульманское богословское и философское наследие России. Необходимо добиться того, чтобы об этом говорили и на академическом уровне, и в СМИ, и на общественном уровне. Как Вы считаете, расширение интеллектуального пространства и включение туда исламского дискурса может послужить если не решением проблемы, то хотя бы улучшением ситуации?

- Я полностью согласен с Дамиром Мухетдиновым. Я считаю, что мусульманский дискурс должен быть значительно богаче и разнообразнее, чем он есть сейчас. И также он должен вбирать в себя достижения не только мусульманской, но западноевропейской, а также дальневосточной мысли. Т.е. это должен быть дискурс, который богат не только сам по себе, но и открыт для новых идей и веяний времени. Чем богаче и шире он будет, тем больше будет притягивать людей с повышенными интеллектуальными запросами и духовными устремлениями. И может быть произойдет эффект «просачивания». Иными словами, люди более интеллектуальные и творческие передадут что-то тем, у кого нет времени на интеллектуальные и духовные искания. С данной точки зрения создание  некоего интеллектуального центра в нашем регионе и других областях РФ имеет смысл. Главное, чтобы такие центры не оказались заорганизованными, забюрократизироваными. Они должны существовать как своего рода форумы или площадки, где встречаются представители разных взглядов внутри ислама, а также люди со стороны, которым есть чем поделиться со своими соотечественниками, исповедующими ислам.

- Т.е. должен характеризоваться широкой плюралистичностью?

- И плюралистичностью, и открытостью не только к различным внутримусульманским идеям, но и идеям, которые являются насущными для современных обществ в целом. Обсуждать следует то, с чем молодые мусульмане сталкиваются сегодня в разных сферах своей жизни. Иногда им трудно самим для себя решить такие вопросы. Безусловно, замыкаться в себе нельзя. И поэтому с Дамиром Мухетдиновым я согласен. Исламоведение можно рассматривать в каком-то смысле как альтернативный дискурс об исламе. Даже если он в чем-то предвзят, он может помочь последователям ислама по-новому, ка бы со стороны, взглянуть на свои идейные установки и морально-этические ценности. В частности, увидеть, что они отнюдь не уникальны, а разделяются представителями других религий и различных групп внутри российского общества

- Спасибо Вам за беседу.