Ислам пришел в Сибирь более 600 лет назад. Старинные рукописи, хранящиеся в Тобольском городском музее-заповеднике, повествуют о приходе в 1394 году в Сибирь 366 суфиев тариката Накшбандия и 1700 воинов хана Шейбана из Средней Азии. На берегах Иртыша они «учинили великое сражение за веру».

«Из самих шейхов триста стяжали мученический венец, павши, кто на суше, кто на воде, кто на болоте, - сообщает мусульманский проповедник Саид Ваккас Аллакулов. – После этого появилась здесь вера исламская, и открылись пути, так что вдоль Иртыша стали приходить караваны и наезжать сюда ради обучения вере ученые, ходжи и ишаны; большая часть их были люди, могшие творить чудеса».

Суфии несли Слово Аллаха всем сибирским народам, так как все они тогда придерживались язычества. Наиболее прочно он утвердился среди сибирских татар, а также среди проживающих в бассейне Иртыша и его притоков финно-угорских народностей, вогулов и остяков, больше известных сейчас как ханты и манси.

«Шейхи использовали реки в качестве основных транспортных путей, - отмечает доктор исторических наук Елена Михайловна Главацкая, - поэтому и направления распространения Ислама среди хантов и манси совпадали с руслами рек. Наиболее серьезному воздействию подверглись манси, жившие вдоль Туры и Тавды, и ханты бассейна Иртыша и его притоков».

Активная миссионерская деятельность исламских проповедников на протяжении длительного периода и тесные этнокультурные и экономические контакты с тюркскими народами, прежде всего с сибирскими татарами, привели к определенным религиозным изменениям в крае. Так, в Сибирской летописи, составленной в 1636 г. Саввой Есиповым, дьяком Тобольского архиерейского дома, сообщалось о том, что «тотаровя» – население рек Туры, Тобола и Иртыша (в том числе ханты и манси), обозначенное общим этнонимом,– «закон Моаметов держат».

«Между тем, нельзя говорить о полной исламизации хантов и мансы, - поясняет Елена Михайловна, - только некоторые элементы Ислама проникли в их жизнь. И процесс этот начался достаточно рано, гораздо раньше, чем в Сибирь проникло Христианство».

Сейчас очень трудно восстановить процесс обращения в Ислам этих народов, потому что средневековых источников сохранилось крайне мало. Но, судя по всему, Ислам очень прочно вошел в их жизнь.

Достаточно сказать, что в сражении при Искере, которое дали отряды хана Кучума дружине Ермака, вместе с сибирскими татарами воевали и вогулы и остяки. Это изображено даже на известной картине «Покорение Ермаком Сибири».

В сочинении, посвященном этнографическому описанию, составленному в первой четверти XVIII века сосланным в Сибирь украинским полковником Григорием Новицким, участвовавшем в миссионерских поездках по краю митрополита Филофея Лещинского, можно найти интересные сведения. Новицкий сообщает, что ханты оказали вооруженное сопротивление православной миссии в районе Черных Юрт и Юрт Буреньковых, и, по словам автора, они «…начаша себе нарыцати бесурманы… и воздвигоша кличи».

«Бесурманами» в 18 веке называли мусульман, а «кличи» - слово украинского происхождения, в данном случае означающее минарет, с которого верующих призывали на моления. Судя по всему, это было небольшое возвышение, располагавшееся посреди юрт.

Как отмечают исследователи, из-за отсутствия источников очень трудно определить сейчас, как именно исповедовали Ислам эти северные народы. Дело в том, что свидетельства о религиозности и верованиях местного населения собирались представителями Христианства.

Для них было важно искоренить то, что они называли «язычеством». Понятно, что большого внимания на элементы Ислама они не обращали, поэтому сейчас трудно сказать что-то определенное.

Но вместе с принятием Ислама к южным хантам и манси пришли зачатки земледелия и животноводства, которому их обучили сибирские татары. Прослеживаются заимствования и в одежде, и в быту. Благодаря активной торговле, которую вели государственные образования Сибири с мусульманскими странами Поволжья и Средней Азии, вогулы и остяки забросили гончарное ремесло, так как в каждой юрте появилась металлическая посуда.

Хотя, даже оказавшись в лоне передовой исламской культуры, ханты и манси продолжали вести традиционный образ жизни, основой которого были охота и рыболовство. Кстати, именно поэтому в 17 веке государство старалось удержать наиболее ретивых представителей церкви или общественности от миссионерской деятельности.

«Правительству важно было оградить хантов и манси от насильственной христианизации, - говорит Елена Главацкая, - здесь стояли экономические интересы государства. От этих народов в виде ясака власти получали драгоценную пушнину, которая была одним из основных элементов экспорта русского государства».

Аргументы правительства в пользу этой политики были сформулированы и приведены в грамоте 1685 г. митрополиту Тобольскому Павлу: «…для того, что Сибирь Государство дальнее и состоит меж бусурманских и иных вер многих земель, чтоб тем Тобольских татар и бухарцов и иных земель приезжих иноземцов не ожесточить, и от Государской милости их не отгонять, и Сибирскому государству какого повреждения не учинить».

Стремлением сохранить ясачные волости в качестве поставщиков пушнины и не допустить возникновения конфликтов на почве различной религиозной принадлежности на некоторое время «законсервировало» религиозную ситуацию в Сибири. В то время интересы сохранения мира и стабильности государства ставились выше задач расширения границ христианского влияния.

Но оставаться мусульманами хантам и манси помешала геополитика и мировая экономики. В 18 веке сибирская пушнина стала цениться гораздо меньше, чем американская, появившаяся в это время на международном рынке. Кроме того, на Урале обнаружили залежи руд, а именно урало-сибирский металл спас Россию в войне со Швецией.

Поэтому начало 18 в. знаменовалось изменением политики правительства в отношении религиозных традиций коренного населения края. Фактически был взят курс на изменение религиозной ситуации – организована миссионерская кампания под руководством митрополита Филофея Лещинского с целью крещения народов Сибири, сохранивших религиозные традиции предков.

Значительное количество почитаемых мест аборигенов Сибири было разрушено, изображения почитаемых ими божеств сожжены, а над населением совершены обряды крещения во время миссионерских поездок митрополита Филофея и его соратников. С формальной точки зрения цель миссии была достигнута, однако реальные религиозные изменения требовали гораздо более длительного времени, с одной стороны, и изменения образа жизни – с другой.

Попытки использовать институт надзирателей для наблюдения за тем, как окрещенные соблюдают нормы Православия, и административные меры в отношении тех, кто продолжал придерживаться религиозных традиций предков, неизменно приводили к конфликтам и столкновениям, которые нередко трагически заканчивались для участ¬ников этого процесса. Что касается намерений митрополита распространить свою деятельность и на мусульман Сибири, то они не нашли поддержки в правительстве.

Просьба миссионера, адресованная Петру I, о подготовке указа, направленного против населения, исповедующего Ислам, «…чтоб в Тобольску мечетем татарским между церквами Божиими и житию их татарскому с христианы не быть, потому, что от мечетев церквам Божиим бывает перешкода…», не была поддержана. Однако мусульманам категорически запрещалось проповедовать Ислам.

Но тут необходимо отметить, что православные миссионеры не относили исповедовавших Ислам хантов и манси к числу мусульман, считая, что они язычники, заимствовавшие у татар лишь внешние атрибуты веры. Таким образом, оставшись без духовной поддержки со стороны татар и других мусульман Сибири, с течением времени и под давлением церковных и светских властей, ханты и манси со временем отошли от Ислама, хотя достаточно долго сопротивлялись этому процессу.

«Помимо новой веры приносились и новые требования, новые налоги и новое давление, - поясняет Елена Главацкая, - и не только экономическое, но и идеологическое, шло активное вмешательство во внутренние дела аборигенов Сибири. Стремление защитить свою мусульманскую веру было связано еще и с желанием сохранить свой образ жизни. Теперь трудно судить, были ли они глубоко верующими мусульманами, но основные элементы веры они восприняли, а новую веру, принесенную Москвой, принимать не хотели».

Алексей Старостин