Следы исламского присутствия на территории современной Карачаево-Черкесии появляются в XI в., когда регион являлся составной частью Аланского государства: этим временем датируются найденные в Зеленчукском районе, в поселке Нижний Архыз, две каменные надгробные плиты с надписями на арабском языке, сделанными куфическим шрифтом. На южной окраине современного города Усть-Джегута сохранились руины с арабскими надписями, предположительно, это был мусульманский мавзолей XIII–XIV вв. Таким образом, жители Алании, несомненно, соприкасались с вероучением и культурой ислама, не получивших однако широкого распространения в христианизированной аланской среде.

Активная исламизация народов Северного Кавказа связана с политикой Османской империи. Турецкое проникновение в приморские районы Северного Кавказа относится к концу XV в., а в глубинные – к началу XVI столетия. Именно в это время началось обращение адыгских и абазинских этнических групп в ислам. Проводниками этой политики в XVI–XVII вв. были крымские ханы. Муллы и кади были чаще всего выходцами из Крыма, Турции и Дагестана. Турецкий путешественник Эвлия, побывавший в этих краях в 1641 г., писал о постепенном распространении ислама среди абазин, черкесов и кабардинцев, живших на Верхней Кубани и реке Куме, остававшихся большей частью язычниками. В этот период происходило распространение исламских ценностей, проникновение элементов мусульманской культуры, началось формирование религиозных институтов. Однако ислам еще не стал элементом этнической идентичности, а его внедрение в общественное сознание шло преимущественно благодаря внешнему влиянию.

Наиболее активно распространение ислама среди адыгов, абазин и карачаевцев происходило в XVIII–XIX вв., когда влияние Турции на Кавказе было наиболее значимым. Результатом активной миссионерской деятельности стало появление в Кабарде и Карачае к началу XIX в. духовенства и мечетей. Тогда же были созданы и мусульманские суды (мехкеме) во главе с кади. В течение XIX в. получили распространение система мусульманского налогообложения и социальной защиты, начальное исламское образование.

Духовенство являлось наиболее грамотной прослойкой населения. Собранные в 1928 г. анкеты дают возможность получить представление об уровне образованности духовенства Карачая в начале ХХ в. Так, знание арабского языка в этой среде составляло 94 %. Образование они получали, обучаясь в мектебе (51 %) и занимаясь у муллы (29,5 %). Учились в основном на родине, но многие выезжали получать образование за пределы области. Так, 13,6 % населения обучались в Терской области (в основном, в Кабарде), 8 % – в Дагестане.

Известный карачаевский просветитель и общественный деятель Умар Алиев свидетельствует, что исламские праздники, пост, шариатские сборы широко вошли в повседневную жизнь карачаевцев.

В начале ХХ в. ислам уже был неотъемлемой частью культуры тюркских и адыгских народов Карачаево-Черкесии. Трансляция исламских ценностей осуществлялась уже посредством собственных религиозных институтов и местного духовенства, которое занимало важное место в социальной иерархии и являлось частью элиты местных народов. Исламская обрядность прочно вошла в быт абазин, карачаевцев, ногайцев и черкесов. В то же время исламское право не вытеснило систему адатов и сосуществовало параллельно с традиционными регулятивными системами. Исламские концепции государственного устройства и вовсе не получили заметного распространения у народов Карачая и Черкесии.

 Установление в регионе советской власти поначалу не ухудшило жизнь мусульман. Пытаясь заручиться поддержкой местного населения, большевики на первых порах старались не затрагивать религиозных чувств горцев. Так за послереволюционное десятилетие количество мечетей даже несколько увеличилось, функционировали религиозные школы, существовал достаточно большой штат мусульманского духовенства, состоявший преимущественно из местных жителей. Тем не менее, советский период был крайне непростым для мусульман Карачая и Черкесии. Уже в первые годы после установления советской власти в регионе партийные и советские органы столкнулись с целым рядом достаточно сложных проблем применения советского законодательства в условиях Северного Кавказа. Одной из таких проблем было традиционное использование для регулирования общественных отношений норм шариата и адата, а также функционирование на их основе шариатских судов. Шариатский суд был признан противоречащим принципам советского права. Кроме того, отмечалось, что ведение делопроизводства на арабском языке делало невозможным осуществление какого-либо контроля над деятельностью шариатских судов. Было принято радикальное решение упразднить шариатские суды, установив Народные суды во всех областях Северного Кавказа, и применять все декреты советского правительства «не ссылаясь в решениях на шариат, Коран и адат». Непростая ситуация возникла и в связи с обложением мусульманского духовенства налогами. В январе 1925 г. Налоговым управлением Наркомфина было даже выпущено «Циркулярное письмо», в котором местным финансовым органам предписывалось не завышать доходы духовенства при обложении их налогом и не увеличивать без оснований арендную плату за землю и налоги на церковные здания. На Кавказе же, напротив, в местные исполкомы постоянно поступали просьбы о полном освобождении духовенства от налогов. Согласно Конституции РСФСР от 1918 г. духовенство было лишено избирательных прав. В полной мере эти дискриминационные меры затронули и местное мусульманское духовенство, которое постепенно вытеснялось на периферию общественной жизни. Ставился вопрос об улучшении системы светского образования в мусульманских регионах при одновременном ограничении действия системы религиозного начального и профессионального образования.

В Карачаевской и Черкесской автономных областях установки краевых и центральных партийных органов были приведены в жизнь самым решительным образом. В самые короткие сроки был прекращен сбор закята. Объединенное государственное политическое управление выявило в Карачаевской автономной области 22 полулегальные мусульманские школы, в которых обучались 157 учащихся, а в Черкесской автономной области – 17 школ со 123 учащимися. Реализация курса на полную ликвидацию арабских школ в Карачае и Черкесии привела к тому, что в конце 1927 г. в КАО осталось всего 3 школы с 16 учениками, а в ЧАО – 6 школ с 50 учениками.  В 1930-е гг. в регионе прошла кампания по закрытию мечетей, а мусульманское духовенство подверглось репрессиям.

 В условиях жесткого идеологического прессинга религиозная жизнь функционировала исключительно на бытовом уровне: исключенный практически из всех сфер социальной жизни ислам в это время сводился лишь к семейной обрядности. И все же, несмотря на жесточайший атеистический прессинг, из общественного сознания народов Карачаево-Черкесии ислам не был вытеснен, продолжая оставаться важным фактором этнической идентификации. Особенно ярко это проявилось во время депортации карачаевского народа, когда ислам оказался тем духовным стержнем, который способствовал консолидации народа, ставшего жертвой государственных политических репрессий. Лишь в 1944 г. было разрешено вновь открыть мечети. К 1947 г. были официально зарегистрированы 9 мусульманских общин. Все они вошли в Духовное управление мусульман Северного Кавказа, созданное в 1944 г. После возвращения из  депортации карачаевцев в 1957 г. был поднят вопрос об открытии новых мечетей. Однако долгое время в карачаевских поселениях зарегистрированных мечетей не было. Как правило, неформальная религиозная жизнь сосредотачивалась в домиках при кладбищах, в которых хранился инвентарь. Такая практика получила распространение среди всех народов Карачаево- Черкесии, исповедующих ислам, и продолжалась вплоть до конца ХХ в. Власти стремились не допустить регистрации новых мечетей: в течение многих лет количество официально действующих не превышало полутора десятков на всю Карачаево-Черкесскую автономную область. Однако искусственное сдерживание не снизило общий уровень религиозности населения, а лишь вытеснило религиозную жизнь из правового поля. Сложилась нелепая ситуация, когда нелегальные общины в разы превышали численность зарегистрированных мечетей. Отсутствие регистрации не означало, что группа существовала в каком-то глубоком подполье. Практиковались публичные богослужения (например, во время праздников Ураза-байрама и Курбан-байрама), а похоронно-поминальные обряды и вовсе были обычным делом. Даже в разгар атеистических кампаний подготовка к похоронам покойника проводилась по всем требованиям шариата, включая чтение Корана, совершение джаназы-намаза и выполнение дуа по покойному.

Попытку улучшить положение мусульман предпринял уполномоченный Совета по делам религий по Карачаево-Черкесской автономной области (КЧАО) Н.Г. Проваторов. Им была подготовлена обстоятельная записка, в которой обосновывалась необходимость регистрации 7 общин и 49 служителей духовенства и их помощников. Идея получила поддержку: количество общин увеличилось до 19, а в 1989 г. их было уже 262. Существенно увеличилось количество официально зарегистрированных представителей духовенства. Одновременно сократилось количество незарегистрированных мечетей и самодеятельных эфенди. В конце 1980-х гг. несколько человек были направлены в Бухару и Ташкент для получения исламского образования. В практику вошло проведение собраний исламского духовенства, на которых обсуждались актуальные вопросы жизни мусульман: порядок проведения похоронно-поминальных и свадебных обрядов, вопросы финансовой дисциплины, обмен опытом работы и т.п.  Результатом работы по «упорядочению сети религиозных обществ и служителей культа» стало значительное улучшение государственно-конфессиональных отношений в области.  В 1980-е гг. сформирован корпус профессионального мусульманского духовенства, способного достаточно эффективно управлять религиозной жизнью местных джамагатов, подготовлены кадры, способные осуществлять серьезную организационную работу. Следует признать, что именно благодаря работе, проделанной в 1980-е гг. Карачаево-Черкесии удалось успешно преодолеть сложнейшие социальные катаклизмы следующего десятилетия, в которых религиозный фактор играл далеко не последнюю роль. 

Источник: Кратов Е. В., Кратов Н. В. Ислам в Карачаево-Черкесской Республике / Под ред. проф. А. В. Малашенко. – М.: Логос, 2008.