14 ноября 2024 11:22   Свердловская область 

Выступление Д.Мухетдинова на II Международной научной конференции «Пути и страны: цивилизации Востока в исторической динамике»

Выглядывая за пределы Руси:

 

истоки и стадии формирования полиэтнического государства в истории России

 

 

Российская Федерация представляет собой многонациональное государство, вне зависимости от того, какую пропорцию соотношения численности заявленных национальностей дают результаты переписей населения страны. Многонациональный или полиэтнический характер населения России является следствием особенностей ее исторического развития. Безусловно, можно спекулировать над соотношением понятий «россиянин» и «русский», понимая, однако, что они исходно отражают собой разные уровни идентичности. Всегда (и сегодня в частности) были слышны голоса распространить употребление понятия «русский» на все население Российской Федерации, таким образом навязав другим народам эту идентичность.

 

Эти идеи (возможно, осмысляемые их носителями как благо), имеют, между тем, в перспективе деструктивные последствия для всего российского общества и государства.

 

Историю Российского государства принято выводить из истории Древней Руси, а, следовательно, из истории древних славян, получая на выходе стройную на вид концепцию органического превращения славян в русских, расширявших свое государство, обраставшее территориями с инородным населением. Этот взгляд, который несут нам сегодня все учебники, на самом деле, является политическим конструктом. И он никогда не был безальтернативным.

 

Например, даже если мы вспомним иногда упоминаемое с больших трибун евразийство, то его основоположники указывали на необходимость включения в историю Российского государства в качестве стадий такие политические образования, как Хазарский каганат и Золотая Орда, которые сегодня, в условиях работы этноцентричной концепции истории страны, ассоциируются, скорее, с каким-то чуждым игом и негативными коннотациями. Упрощенно говоря, в современной подаче это выглядит так: «что плохо для славян, то плохо для России».

 

Между тем, этноцентричный подход, вне зависимости от того, насколько он свое время был оправдан политически, с научной точки зрения является примитивным и давно устаревшим. Например, как бы ни хотели некоторые люди отбрыкиваться от «варягов», то есть скандинавов, давших династию Древней Руси, излишне политизируя этот вопрос, при внимательном рассмотрении окажется, что такие случаи, когда населением садится управлять пришлая династия иноземного происхождения, совершенно нередки в Средние века.

 

Нет никакого значения, было ли это исторически на самом деле завоевание или «призвание», то есть приглашение, как оно преподнесено в описании летописца Нестора (который, кстати, говорит об этой инициативе, перечисляя не только славянские, но и финно-угорские племена).

 

Борьба с «норманнизмом», подсказанная в свое время идеологической линией, флагманом которой был М.В. Ломоносов, не имеет научного значения и противоречива даже с той точки зрения, что, например, приглашение на российский императорский трон Петра III или поддержка гвардией захвата власти Екатериной II (будущей «Великой»), которые были абсолютными немцами по происхождению, воспитанию и культуре, должны были бы трактоваться в таком же духе.

 

Если мы отойдем от этноцентричной концепции истории России и, следовательно, упрощенной схемы «Славяне → Русь → Московия → Россия», то увидим, насколько история Российского государства, даже до тех времен, когда оно только стало так называться, сложнее и богаче. Я хочу продемонстрировать пример схемы, кажущейся мне перспективной для концептуальной разработки, демонстрирующей развитие Российского государства (фактически, государственности на территории, в последующем вошедшей   в   состав   Российского   государства), как многонационального достояния, то есть результата исторических усилий народов, принадлежавших к разным языковым группам, являющихся носителями разных культур и в той или иной степени имеющих отношение к современным народам нашей страны.

 

Я начну с гуннов. Объясню, почему это не должно казаться странным. Дело в том, что раз уж мы не можем не считаться с тем, что славянский элемент имеет важную роль в истории населения России, следует сказать, что славяне как таковые не упоминаются непосредственно в письменных источниках ранее VI в. Это не значит, конечно, что славян (в языковом смысле) тогда не было. Речь о том, что идентичностей, явно ассоциированных с коллективами славянского круга ранее этого времени письменные источники не знают.

 

Неважно кем были по языку сами гунны (лингвисты дискутируют над этим вопросом, но склоняются к тому, что это был народ алтайской языковой семьи), но династия и собственно племя, к которой она принадлежала, были в меньшинстве среди разнообразного населения политического образования, которое они возглавили. Германский компонент (готы и др.) играл важную роль (в том числе династы гуннов довольно рано начинают принимать их имена). Кроме того, в это время появляются первые достоверные сведения о славянском населении: в среде гуннов (в широком политическом смысле, не в узком этническом) отмечены слова типа (название напитка) или strava (поминки), в которых видят исходно славянские по происхождению слова.

 

Следующий важный этап в истории российской государственности связан как раз с булгарами и аварами. Булгары — народ тюркского круга, об аварах известно меньше, но, независимо от этого, именно в период их господства в Восточной Европе начинается движение славян на Балканы и новый качественный этап их политогенеза: в рамках аварского государства или вследствие внешнего давления они создают более сложные политические структуры; их общество перестает быть акефальным, как его описывают еще в первой половины VI в.

 

Восточные славяне, сведения о начальных этапах истории которых приводит нам только Нестор, которому принято чрезмерно доверять из-за почвеннических устремлений, в более достоверном ключе предстают перед нами в записках современников — арабских географов X в., называющих их ас-сакалиба. Они заставли их уже под властью хазар и скандинавов.

 

Домен Хазарского каганата, располагался в тех же географических ареалах, что позднее у Золотой Орды. Мы знаем, что они придерживались тюркской традиции в титулатуре, но их империя также была полиэтнической. Арабские географы описывают Итиль, столицу Хазарии как город, где рядом располагаются синагоги, мечети и языческие жертвенники. Каждая религиозная община имеет своих судей. Гвардия хазарского кагана (иудея!) состояла из 12 тыс. хорезмийцев-мусульман. Интересно вспомнить такие моменты, что так называемое «Киевское письмо», (письмо иудейской общины Киева), предположительно X в., показывает, что среди членов этой общины были носители славянских и тюркских имен.

 

Хазарский каганат представляет собой первый относительно хорошо освещенный источниками пример крупного, относительно устойчивого и долговечного полиэтнического, поликультурного и полирелигиозного государства на территории будущей России, к которому, к тому же, непосредственно, восходит в плане политической преемственности и Древняя Русь. Титул каган, как известно, латинские источники применяют с скандинавам-русам, а позднее он известен нам из «Слова о законе и Благодати» митрополита Иллариона, именовавшего так Св. Владимира и его сына Ярослава Мудрого.

 

Позднее, когда Хазарское государство оказалось ослаблено вторжением печенегов в начале X в. и, в конце концов, было низвергнуто, с одной стороны, русами во главе со Святославом, с другой, тюркскими племенами огузов (об этом в наших учебниках обычно принято молчать, но Ибн Мискавайх и другие арабские авторы упоминают об этом), Киевское княжество, вступившее в борьбу с Волжской Булгарией за торговые пути, тоже не было таким, как нам хотят преподнести сторонники абсолютного славянства.

 

Не говоря о скандинавских именах среди ближайших сподвижников киевских князей, мы можем вспомнить и тюркские имена. Например, повар убиенного  князя  Св.  Глеба  звался  Торчин  (имя,  явно  свидетельствующее  о

среде его происхождения: тóрками, то есть тюрками древнерусские авторы звали огузов), позднее даже в конце XI в. дружинники волынского князя Давыда Игоревича носили имена Оулан и Колча (где в первом без натяжек угадывается тюркское оглан ‘парень, мОлодец’. В былинах встречаем богатыря князя Владимира, который носит имя Михайло Козарин. Этих сведений может быть достаточно, чтобы понимать, что население Древней Руси не составляли только голубоглазые и светловолосые «расово правильные» славяне.

 

Отношения княжеств Древней Руси (и образовавшихся после ее распада княжеств) с такими степными сообществами как огузы (торки), черные клобуки, печенеги и половцы (команы, кыпчаки) представляет собой отдельную страницу. В последние годы вышло достаточно публикаций, поворачивающих вектор оценки взаимоотношений княжеств с этими сообществами от двухполюсной схемы противостояния «леса и степи» к более объективной картине, показывающей существование устойчивых союзов у, например, враждующих между собой кланами Мономаховичей и Ольговичей с конкретными половецкими объединениями, которые подкреплялись брачными связями. Не говоря уже о том, что большинство так называемых «набегов» половцев было следствием их участия в войнах князей друг с другом.

 

Следующая веха — монгольское завоевание и Золотая Орда. Сегодня также модно поднимать старую дискуссию о якобы историческом выборе «между Востоком и Западом», то есть между «Ордой» и крестоносцами, который преодолел якобы Александр Невский, выбрав «меньшее из двух зол». Со строго научной точки зрения, все окажется сложнее. Интересно, что отец Александра, князь Ярослав, в 1238 г., пока горел «стольный» Владимир, а его брат, великий князь Юрий, погибал на р. Сить, вообще в источниках не появляется, а потом, уже после так называемого «нашествия», он, в общем-то, сам поехал в ставку Батыя, фактически, предложив ему свое подданство в обмен на «крышу». Если посмотрим на деятельность Александра Невского, то он тоже ездил «в Орду» решать собственные проблемы: сначала вместе с братом Андреем, чтобы изгнать дядю Святослава из Киева, а потом и сам отдельно, чтобы изгнать из Киева уже своего брата Андрея. Иными словами, правители княжеств Руси сами приняли власть степного владыки. Чем не «добровольное вхождение» Руси в состав Золотой Орды?

 

Не углубляясь в последующем в перепитии борьбы Московского княжества с Тверским в начале XIV в., мы в целом увидим такую же картину: князья сами едут к хану, либо для того, чтобы он выступил в качестве третейского судьи (это в лучшем случае), либо просто для того, чтобы скомпрометировать своих политических  конкурентов  и  избавиться  от  них.  По  сути,  все  эти  ужасные «рати», сравниваемые в летописях с «Батыевым нашествием» не в его пользу, являются следствием сознательных действий тех же князей. Если мы учтем, что к тому времени они признали себя подданными правителей Золотой Орды, сделавшись, по сути, представителями центральной власти на региональном уровне, то «нашествия» ханских войск на «бунтующие» земли являлись легитимными мероприятиями, сравнимыми с мерами по «наведению конституционного порядка». Не должны мы забывать о том, сколько выиграла Русская православная церковь от ханской милости, благодаря которой она добилась огромной автономии и неприкосновенности от светских властей. В этом случае немаловажно заметить факт сохранения ярлыков, выданных ханами митрополитам: в последующем они предъявлялись великим князьям московским и царям, стремившимся ограничить права церкви.

 

Так почему же «иго»? Почему же период включения земель Руси (подчеркнем: совершенно автономных друг в отношении друга княжеств, по сути, суверенных государств, с собственными династиями и внешней политикой) в состав Золотой Орды преподносится как «черная страница» в истории России? Разве это не «золотое время», когда произошло политическое и экономическое объединение огромных географических пространств, когда усилился культурный обмен, когда, в конце концов, наступила сравнительная политическая стабильность? Я вижу один ответ: нежелание выходить за рамки этноцентричной концепции истории России.

 

История Российской Федерации, самой огромной страны в мире, страны многонациональной, — длительный и сложный исторический процесс, не сводящийся только к превращению княжества Киевского, потом Владимирского и Московского в огромную империю. Формирование такого государства — это результат усилий многих исторических народов, не только на территориях, которые я смог затронуть в этом докладе. Территории Сибири и Кавказа имеют богатую историю и культуру, начавшую блистать яркими красками задолго до того, как в Новгороде или Киеве сели Рюрик и его потомки. То есть, различные кажущиеся экзотическими эмираты и каганаты, являются общим достоянием народов России. Однако, у нас принято говорить об истории народов и регионов не ранее того времени, когда они входят в контакты со славянами или русскими. Правильно ли это? Мы не только обедняем этим историю собственной страны. Мы обделяем своих же граждан. Почему современный татарин, бурят или чеченец должен воспринимать историю своих предков с каким-то скептицизмом в сравнении с историей русских, которую он фактически изучает по учебникам в рамках курса «Истории Отечества»? Разве это не создает уже со школьной скамьи дополнительные препятствия для формирования российской гражданской идентичности, основанной на равноправии народов? Если мы посмотрим даже официальную историю Китая, тоже многонациональной страны, где ханьский этнос является численно доминирующим, она не сводится к истории ханьцев. Как степняки вроде гуннов, тюрков или уйгуров, столько досаждавших оседлым предкам ханьцев на северных границах, так и сяньбийцы, монголы и маньчжуры, в разное время завоевывавшие Китай и создававшие там свои династии, не рассматриваются как нечто иноземное и враждебное, ассоциируемое с «игом».  Они концептуально и органично вплетены в историю страны как характеризующие ее определенные стадии, их вклад в развитие государства и культуры признан. Мешает ли что-то современной России переосмыслить свою историю, историю своих народов? Тем более, что время возвращает этот вопрос в разряд актуальных.